А выжить было действительно трудно: они вышли на открытое место, широкий и гнутый пустой склон, и русский быстро сузил его в оптике своего прицела. Но вмешалась пустота и помогла Аслану — ветер снес первую пулю, а две других нашли собачника. Исмаилу не повезло, как ему, Аслану, а ведь он знал, что рискует, а собачник нет. Единственное оправдание, что у него, как и у Исмаила, мозгов тогда было не так уж много.
Его спасли вертолеты. В два ленивых захода убив всех, они не дали русскому сделать четвертый выстрел, отвлекли его. А вот от Расула мало что осталось — он был последней мишенью и, видимо, стрелок хорошо приложился перед разворотом. Аслан и Иса вдвоем еле дотащили его до деревьев — хорошо, что сам почти добежал. Пришлось складывать Расула в мешок — чтобы хоть как-то привязать к спине осла.
Хамид. Кажется, дефицит мозгов у них — семейное. У него была оптика, а удобный приклад позволял держать цель, но ничего не вышло — не позволило время и открытое место. Все произошло быстро, в два залпа, а вот Мамуке и здесь поблажка — он погиб почти изящно. Не спрятавшийся ни за кого, остался жить Иса, его даже не задело брызгами камней. Наверное, его просто не заметили сверху, или не попали.
А он заметил, не сразу, но заметил. Когда вертолеты, таща за собой звук и бегущее эхо, ушли, Аслан крикнул. Тишина, только стихающее эхо винтов и шума турбин еще жило в нем — он вспомнил о рации. Простая штука, но бывает, она не любит каменных препятствий, однако расстояние невелико и он услышал голос брата. Они встретились у оранжевого пятна: две использованные ракеты и трубка "дыма" в крашенной траве и в тишине. Примятая трава, и если бы не оранжевое пятно и не вонючие ракеты… странно, но кажется, этот парень знал, что его подберут? Или надеялся, вот ему и повезло. А теперь надеется Аслан, и он уверен — минус случайность, что сегодня ему повезет, как тому парню, летом, а ему сейчас, зимой, в неслучайной и сосредоточенной точке заснеженной Сибири.
"Значит, все?" — усмехнулась тогда пустота. Тогда она была еще горячей, еще не стала настоящей пустотой. Тогда внутри нее, и значит — внутри него, сжигая мысли, горело несогласие и плавились глаза, сомнений еще не существовало. Но пустота терпелива, и после первого вопроса появилось первое льдистое сомнение.
"Все?" — возможно, переспросил он и зачем-то пнул "дым". А затем они нашли Мамуку, Хамида, и обнаружили то, что осталось от Расула. Они оттащили их в деревья.
А заметил он не сразу, а на следующий день. Верные Исмаилу шавки сторожили тела всю ночь и даже не тявкнули навстречу, только замахали хвостами, выворачивая жопы. Не хотелось думать, что это — рабская покорность или собачья преданность, Аслану больше были по душе смышленые глаза ослов. Их спины предназначены для застывшей за ночь ноши, им не тяжело, они выносливы и умны, умнее собак. Перед глазами снова возник склон, а там дальше похожие на обелиски камни, а еще дальше — точка в пустом пространстве, цель вчерашних усилий. Точка притягивала взгляд, пустота молчала, но уже была где-то рядом, стояла и смотрела на него, дышала, наверное, в затылок, и ждала. И он поддался спокойной и несуетливой неопределенности, не зная зачем, но он пошел по вчерашнему следу, узнавая и удивляясь равнодушию ветра и места. Казалось, склон забыл кровавую разборку, кровь быстро впиталась в землю и, наверное, уже стала травой, а в воздухе не осталось даже намека на эхо горячих железных криков.
Иса остался внизу, а Аслан, поднимаясь сквозь молчание и слушая свое дыхание, понимал, что не зная зачем, он все же за чем-то идет. В глаза лезли всякие мелочи, оставаясь ненужным мусором в мозгу: хвосты собак, глаза ослов. Мелочи догоняли его, когда он был один. А склон: скользкое ощущение, что он такой, и не такой как вчера, и это потому что пустота проникла в почву, и разглядывает его сквозь траву, или потому что он смотрел на все со спокойной высоты своего роста, не пригибаясь.
Черное пятно, там, где лежал собачник, осталось позади — оно черно лишь до первого дождя, а он остановился лишь у полосы, оставленной "дымом" русского. Оглянувшись назад, Аслан оценил позицию — да, напрямую достать его было трудно. А вот Мамука мог бы подобраться и, конечно же, понял это, оторвался от тяжеловесного Расула, но прилетели вертолеты и уровняли всех.
Ракеты и "дым" лежали, как и прежде, почти аккуратно, по частям отдавая неровному горному ветру вонь огневых зарядов. Много позже они размокнут, потеряют цвет, пока же они — свежий след человека. И этот человек растворился в пустоте, в другой, недружественной Аслану. А уверен ли он в дружественности своей? И зачем он поднялся сюда?