— Что ты о ней думаешь? — прервав созерцательное молчание, спросил Алексей.
— О ком?
— О ком, о ней, — посмотрев в глаза собеседнику, повторил Алексей.
— Эх, Леха-Леха, ей без тебя неплохо! — чуть поразмыслив, весельем на нудность ответил Александр. — А вообще-то, это только мое мнение, разумеется, вообще-то очарование победой вряд ли окупит тяготы борьбы. Будь проще, друг мой, и тогда что-то может сбыться.
— Не борюсь я за женщин, — вздохнул Алексей, — хроническое.
— Можно и так жить, — немедленно согласился подвешенный в воздухе товарищ. — "Чего ж не жить как-нибудь?". Тем более отпуск, нужно отдыхать, а не надрываться. Но вот что я скажу тебе, старина: путь мужчины отмечен женщинами, как автобусными остановками, и все они разные. Это мы, мужики, одинаковые, а они разные. Остановки, я имею в виду. Так что ты вполне можешь ошибиться, это твое, пассажирское право. Ну что, успокоил?
— Филосóф? — с ударением на "оф" поинтересовался Алексей.
— Неторопливый, и это очень важно.
— А не боишься потерять форму, в неторопливости?
— Нет. Пускай наши соломенные братья суетятся, у них времени — лимит. А количеством качества не заменить, как ни старайся. Да и для здоровья полезнее — предохраняет от ненужных и жутких болезней.
— Ну, в среде наших тотальных медкомиссий это редко встречается.
— К счастию, — согласился Александр. — Но количество разнообразных дур ничуть не меньше количества однообразных дураков, или наоборот. Об этом тоже желательно помнить. Ты меня понимаешь?
— Вспоминается анекдот про двух нудистов, — все же попытался поспорить с приятелем Алексей, — пока они спускались с гор, стадо родило три раза.
— Старина! Если ты запал на нее, это тебя волновать не должно. Ты посмотри — да на такую не запасть невозможно! Испортишь отпуск.
— Мне кажется, жутко самоуверенная особа. Прямо завидно!
— Так, старичок, если ты временно растерян — напиши письмо маме. Она, — Александр кивнул в сторону объекта обсуждения, — тебе не нужна. Тем более завтра они уходят в поход. Ты даже не третий лишний.
— Иди ты к черту.
— Самоуверенность в движениях, мне кажется, здесь возрастное, или, скорее всего, спортивное. Хорошо выглядит, правда? Да ты посмотри, посмотри на нее! А красивое тело и как следствие — агрессивность, я думаю, это порождение мужских гормонов. У нее их больше, значит и борьба желаний с независимостью острее — "зе индепенденс дей", слыхал? Но все это быстро теряется: полюбилась, поженилась, поднадоела — и все, заносчивость исчезнет вместе с легкостью походки. Замечал, наверное, что вот идет женщина, пускай не так уж молода, но привлекательна — случается, что время подчеркивает красоту, а походка — будто тащит на себе давно убитого врага. Мне жаль, старина, но кажется, что светлое пятно прямо по твоему курсу — тот самый случай. Так что самая большая награда тебе от нее — краткость знакомства, иначе ты рискуешь стать участником всеобщего марафона по переноске вражеских тел. В роли убитого врага, естественно.
— Иди ты к черту, — повторил Алексей.
— Ты мне не сделал ничего плохого, и я говорил искренне.
Скрип троса, они летят между небом и землей, навстречу солнцу и холодному горному ветру…
…Цвет волос любимой. Девушки: школьницы и недавние выпускницы, экономикой, молодостью и ненавязчивой строгостью "Том Клайма", так прижившейся у нас, чуть чопорной и незаметно сдерживающей развязность движений, стройностью, достойной и простой, похожи на не в Париже придуманных парижанок. Но с русской красотой, что гораздо интереснее.
Волосы, в большинстве своем не испорченные вычурностью причесок — частом заблуждении стандартной мысли парикмахера насчет собственной индивидуальности, к счастью или на беду не знакомы и с красителем. Что за город — этот цвет повсюду! Фирменный знак, отличительная черта женских преобладаний и долгих мужских предпочтений, наследство многих поколений. В толпе привычных местных взглядов обладательницы темно-русых спокойных волн, каре и редких стрижек просто не могут представить, даже заподозрить о той силе тревожного огня, раздуваемого ими в душе случайного прохожего, чужака. В меру фамильярный диалог прохладного майского ветерка и волос… волос цвета волос любимой, легкий и неслышный, отзывается в нем громкими хлопками рвущегося знамени под порывами все еще горячего ветра давно сожженного внутреннего мира. Он видит этот цвет и тонет в однообразии чудес, но за спиною рваный звук не своих усталых крыльев, а движения горячей пустоты жгут глаза изнутри.