– Ну, это, Кобаяси-сан, все-таки из области обеих фантастик, – встрял я. – Вряд ли мы с ними на это сподобимся.
– Надеюсь… Вот. А авиарейсы из Хабаровска и Владивостока в Ниигату мы просвечиваем до последней нитки, там особо не побалуешь. Что же до морской линии из Ванина – то есть из этого славного Крокодилова – до нашего Отару, то здесь такой строгий контроль не установишь. Корабли большие, упаковки маленькие – поди найди их на «сорокатысячнике». В общем, у нас есть все основания полагать, что если триметилфентанил на Хоккайдо пойдет – если уже не пошел, – то пойдет он именно сюда, в Отару.
– И почем этот «крокодил» пойдет или уже пошел сейчас в наших краях? – полюбопытствовал я.
– По нашим последним данным, наши местные оптовики дают русским за десять килограммов героина хорошей очистки не меньше трехсот миллионов йен – то есть около трех миллионов долларов – наличными при получении товара. Мы знаем, что бывают такие деловые встречи и здесь, в Отару. А «крокодила» при розничной фасовке на умеренную дозу в три раза меньше идет. Вот и считайте. Получается, что килограмм за сто тысяч долларов зашкалит как минимум.
– Внушительно! А по консистенции «крокодил» этот – это тот же белый порошок?
– Да, только чуть вязче героина. Ну, как бы более влажный на ощупь. А так они практически не различаются.
– А как же тогда, скажем, без химанализа определить, где героин, а где «крокодил»?
– Ну, как определить… Если наркоман тот же объем «крокодила», что и героина, примет, то кайфа он никакого не словит, а минут через пять-семь брыкнется кверху лапками. Те, что послабее и поизмученнее, отключатся раньше.
– А если под рукой наркоши-камикадзе не окажется, а надо все-таки определить кустарным способом, «крокодил» это или не «крокодил»? Ну, мне вот, к примеру, от нечего делать.
– Да есть, конечно, для этого примитивные способы. Проще всего взять пипетку с концентрированным сахарным сиропом и капнуть на него. Если это героин, то он розовым станет, а если «крокодил», тогда уже алым – запламенеет, в общем.
– А если бордовым?
Не могу я все-таки удержаться от малейшей возможности съязвить…
– Бордового цвета, как говорят наши специалисты, видеть пока не доводилось, – спокойно проглотил Кобаяси мою шпильку. – Но теоретически, Минамото-сан, скажу вам, уж так и быть, что чем темнее цвет, тем сильнее наркотик.
– Так, значит, у вас прошла информация, что готовится засылка этого «крокодила» к нам? От русских была информация?
– Да, от русских, и было это в декабре. Мы, естественно, начали принимать контрмеры, чтобы себя обезопасить. Но если в аэропортах, как я уже сказал, наркотик найти в багаже или на теле не очень трудно, то с русскими судами – проблема на проблеме. Например, собаки наши на российских рыбных судах работать не могут. Вы знаете, русские себя их мытьем не утруждают. Зимой, когда морозы стоят, еще ничего, но вот летом на этих траулерах такая вонь стоит, что псы наши работать отказываются.
– Остается одна надежда – на матросиков, которых никаким амбре не испугаешь, так? – предположил я.
– Да. Точнее – на российскую экономику.
– В смысле?
– Ну, пока эти матросики от своих хозяев получают гроши, их всегда легко можно перекупить.
– И сколько вы Шепелеву платили?
– Пока по сто тысяч йен при каждой встрече.
– То есть где-то по тысяче долларов?
– Да. Всего ему триста тысяч йен заплатили уже и на сегодня очередную сотню готовили.
– Немного…
– Это за так! Просто прикорм! Чтобы приехал, отзвонился, доложил, что жив-здоров, продолжает смотреть во все глаза и слушать во все уши. А вот если бы конкретную информацию выдал – номер каюты, имя матроса или пассажира, в какой сумке что лежит или под каким матрасом, то на этот случай мы в запасе имеем уже, скажем, миллион йен.