– Наши – конечно, около двадцати. Еще китайские, корейские… – отозвался Ивахара. – Южные, в смысле.
– Что «южные»? – теперь уже не понял я.
– Корейцы южные, не северные то есть.
– Да?
Я опять посмотрел вниз.
– На корейца он никак не тянет… Ни на южного, ни на северного…
– Да и костюмчик! – добавил Ивахара. – Типичный для русских. Они в таких обычно приезжают.
– Да-да, – согласился я, глядя на тройные белые полосы на бедрах утопленника и трезубец на левой груди. – Типичный матросский костюм… Поднимайте!
Ивахара дал указания своим суетливым подчиненным, и шестеро из них принялись огромными петлями из пластиковых трубок подцеплять с двух сторон бездыханное тело.
– Вы извините, что пришлось вас в субботу дернуть, – виновато сказал Ивахара. – Я просто по уставу информацию в Саппоро направил… Никак не думал, что Нисио-сан вас заставит к нам ехать…
– Да вы тут ни при чем совершенно, Ивахара-сан, – отмахнулся я от деликатного майора. – Просто полковнику видеть меня без дела не слишком по душе. Вот он и устроил мне поездочку на выходные…
– Дел нет у вас сейчас в Саппоро? – участливо поинтересовался Ивахара.
– Убийств по моей линии нет. Слава богу, уже третий месяц. Так что сижу, бумажки переписываю…
Тело утопленника поместили на голубую простыню, разложенную в полуметре от кромки пирса. Это был крепкий русоволосый мужчина, на вид лет сорока – сорока пяти (хотя русские обычно выглядят значительно старше, чем указано в паспорте, так что я не удивлюсь, если выяснится, что он мне в младшие братья годится), в наглухо застегнутой на молнию синей адидасовской куртке и таких же брюках с уже изученными мной белыми трехполосными лампасами. На первый взгляд, никаких видимых признаков насилия на теле заметно не было.
Я посмотрел на майора, и Ивахара немедленно дал знак перевернуть покойника. Двое сержантиков в резиновых перчатках перевернули бедолагу на живот. Сзади на шее багровели две рваные раны от мощных ударов, видимо, ножом, с левой стороны спины, в районе сердца, зияли еще четыре аналогичные полоски.
Над трупом дружно защелкали затворы фотоаппаратов и засверкали фотовспышки наших служебных папарацци.
– Переверните его обратно, – приказал Ивахара. – Проверьте карманы! Вещи, документы…
Трое экспертов принялись заученными жестами шарить по телу и карманам трупа, но минутный обыск никаких результатов не дал.
– Пусто? – задал я никому не нужный вопрос.
– Пусто, – кивнул Ивахара. – Поди теперь найди, откуда он такой взялся на нашу с вами голову!.. Нам что, его по всем пароходам на себе таскать?
– Глаза откройте ему! – приказал я ивахарским ребятам, в душе посмеиваясь над недалеким майором.
Эксперты с недоумением посмотрели на меня, затем на своего растерянного шефа и после – опять на меня.
– Я говорю, глаза ему откройте, ребята! – повторил я свой умный приказ.
Один из экспертов покорно положил на навечно смеженные веки покойного свои обтянутые тонкой белой резиной пальцы и повел ими вверх. Глаза утопленника открылись, но вместо привычных цветных зрачков всеобщему взору предстали страшные блестящие жемчужины налитых сливками белков.
– Выкатите ему зрачки.
Я старался, чтобы мой голос звучал как можно более буднично.
Непонятливые эксперты опять принялись стрелять глазами по мне и местному начальству.
– Зрачки, говорю, выкатите ему! – прикрикнул я на отарских тугодумов. – Закатились они у него! Первый раз, что ли, такое видите?! Чего застряли на полпути? Пальчиками поработайте! Нежно только!
Один из экспертов – видимо, тот, которому до настоящего времени никак не удавалось шагнуть на следующую ступень крутой и неподатливой карьерной лестницы, – брезгливо подвигал резиновыми пальцами по мертвым белкам, в результате чего у покойника вдруг обнаружились темно-серые зрачки.
– Вот и славно! – резюмировал я. – А теперь волосы ему чуть поправьте, чтобы их в анфас видно было.
– Что?
– Прическу ему сделайте!
– Прическу?
– Да, причесочку сварганьте быстренько.
Эксперт послушно, но без малейшего намека на вдохновение погладил мертвеца по мокрым волосам.
– Не годится, – покачал я головой. – Это, конечно, «видал», но никак не «сассун». Салфетки есть?
– Какие салфетки? – спросил Ивахара.
– Обычные, бумажные.
– Салфетки есть? Бумажные? – переадресовал Ивахара мой вопрос своим остолбеневшим от моих загадочных команд и требований провинциальным сержантикам и лейтенантикам.
Один из них протянул мне пакетик дармовых салфеток, раздаваемых у нас на всех углах миловидными девицами, подрабатывающими в рекламных кампаниях ростовщических контор и телефонных фирм.