За три месяца до этого, в августе 1960 года, Пеньковский предпринял первую из четырех попыток предложить свои услуги Западу. Когда полковник ГРУ возвращался домой из летнего отпуска, проведенного в Одессе, поезд сделал остановку в Киеве, чтобы прицепить к составу вагоны другого поезда, следовавшего с Кавказа. Выйдя на платформу, полковник заметил двух американцев, студентов колледжа, разговаривавших по-русски. На следующий день в Москве Пеньковский наткнулся на тех же студентов в парке «Сокольники», проследовал за ними до гостиницы «Украина» и подошел к ним. Он протянул им пакет и попросил доставить его в американское посольство.
«Они взяли пакет, — рассказывал Кайзвальтер. — Морские пехотинцы учили студентов не брать у русских никаких вещей. Я был в штаб-квартире, когда пакет был доставлен курьером. Боже мой, мы схватились за голову и обезумели. Все было напечатано на машинке. От первого письма можно было заплясать на месте. Я офицер разведки. Мой народ страдает. Хрущев толкает мир к третьей мировой войне. Я хочу предложить свои услуги. Я понимаю, что одного этого письма недостаточно. На третьей и четвертой страницах вы найдете план местонахождения тайника и места постановки условного сигнала, указывающего, что тайник заложен. Мне нужны точные инструкции о том, как я могу безопасно доставить вам пакет, содержащий все подробности о полном советском ракетном арсенале, обычном и ядерном»».
Кайзвальтер оживился, рассказывая об этом, несомненно, самом волнующем моменте в его разведывательной работе. Письмо Пеньковского, сказал он, «содержало самый невероятный перечень абитуриентов в Военно-дипломатическую академию, которая является у них высшей разведывательной школой, а также биографии кандидатов, распределение после окончания академии и знание языков». Для разведки это было «золотое дно», какого ЦРУ еще не видело[52].
«Но у нас не было агентуры в Москве, — сокрушался Кайзвальтер. — Мы не ответили на письмо Пеньковского». Как это ни парадоксально, но ЦРУ не имело в советской столице никого, кто бы мог ответить на предложение Пеньковского. В Москве не было резидентуры ЦРУ.
«Приблизительно в октябре 1960 года мы получили телеграмму из МИ-6,— продолжал Кайзвальтер. — В ней сообщалось, что два английских бизнесмена сообщили о каком-то чокнутом по фамилии Пеньковский, в гражданской одежде, который угощал их в Москве. Пеньковский попросил их доставить пакет в американское посольство. Они отказались. «Возьмите, прошу вас, мою визитную карточку». Они согласились. На карточке было указано местонахождение учреждения — на улице Горького. На обратной стороне он написал: «Пожалуйста, звоните по этому номеру (домашнего телефона) в десять утра в любое воскресенье из телефонной будки».
Прошел еще месяц, и мы попытались направить в Москву одного нашего парня. У нас там не было никого, кто бы говорил по-русски. Некем было руководить, никаких агентов. Мы послали туда одного из наших людей в качестве помощника офицера по снабжению». Он поселился в доме, в котором проживали иностранцы, но обслуживался он советскими гражданами.
«Тем временем мы пытались составить представление о Пеньковском. Мы не могли понять, как офицер военной разведки может ходить по Москве в гражданской одежде». В конце концов ЦРУ нашло ответ. Пеньковский был направлен на работу в гражданский научный комитет.
Примерно в то же время канадский дипломат Уильям Вэн Влайет, недавно возвратившийся из Москвы, вылетел в Вашингтон из Оттавы, чтобы встретиться с Кайз-вальтером. По всей вероятности, Вэн Влайет работал в Королевской канадской конной полиции, которая в то время выполняла функции контрразведки в этой стране. Пеньковский, рассказывал Вэн Влайет, подошел к нам с Джеймсом Гаррисоном — другим канадским официальным представителем — в московской гостинице «Нацио-наль» и вручил свою визитную карточку и запечатанный конверт, в котором, по его словам, находились чертежи советских баллистических ракет. И опять Пеньковский попросил доставить пакет американцам. Гаррисон, сообщил Вэн Влайет Кайзвальтеру, был весьма напуган тем, что Канаду впутывали в дело, смахивавшее на американскую разведывательную операцию. «Я думал, что его хватит удар», — сказал Вэн Влайет.
52
Кайзвальтер говорил об именах, содержавшихся в этом списке, что «четверть этого списка составляли люди, специально обученные работе в качестве нелегалов. Они были отмечены звездочкой. Агент, владевший французским, направлялся в Ливан, другой, говорящий по-английски, — в Израиль и т. д.». Чтобы подтвердить ценность списка Пеньковского, ЦРУ поручило десяти оперативным работникам проанализировать все, что было известно об офицерах ГРУ. Была проведена проверка картотеки, и ЦРУ смогло идентифицировать 40–60 имен, находившихся в списке. «У нас были фотографии приблизительно двадцати пяти человек, — заявил Кайзвальтер. — Те, на кого не было никаких данных, никогда не выезжали из СССР».