Как ни был занят Пеньковский, ведущий двойную жизнь, находясь в Лондоне, он нашел время побывать на могиле Карла Маркса на Хайгетском кладбище. «Она была покрыта мусором, — сказал Кайзвальтер. — Он сфотографировал ее и сообщил в Москву, что эти типы, засевшие здесь в нашем посольстве, даже не удосуживаются ухаживать за могилой. Его похвалили».
В сентябре Пеньковский почти на месяц прилетел в Париж, где встречался с Кайзвальтером, Шерголдом и двумя другими членами команды на английской конспиративной квартире близ площади Этуаль. Он возвратился в Москву 16 октября 1961 года. На Западе его больше никогда не видели.
По возвращении в Москву Пеньковский должен был, согласно договоренности, в неотложных обстоятельствах установить связь через тайник, укромное местечко за радиатором отопления в подъезде жилого здания № 5/6 на Пушкинской улице. Он должен был оставить свое сообщение в спичечном коробке, обмотать его проводом и подвесить на крючок за радиатором. Этот тайник, по словам Кайзвальтера, должен был использоваться только в исключительных случаях «для предупреждения о запланированном внезапном нападении советских войск или резких изменениях в оперативной обстановке. Например, положим, в случае неожиданного перевода Пеньковского из Москвы. Ему пришлось бы каким-то образом сообщить нам об этом». Если Пеньковский закладывал что-то в тайник, он должен был сигнализировать об этом ЦРУ, начертив углем круг на фонарном столбе № 35 у автобусной остановки на Кутузовском проспекте. Столб проверял ежедневно капитан Алексис Дэ-висон, помощник военно-воздушного атташе и врач посольства, привлеченный ЦРУ исключительно для выполнения этой задачи. Дэвисон мог делать это, не привлекая внимания, ежедневно проезжая мимо фонаря своим обычным маршрутом из дома в посольство[56].
В конце 1961 года ЦРУ решило проверить тайник, хотя сигнала от Пеньковского не поступало. Штаб-квартире хотелось удостовериться, что дверь подъезда не заперта, тайник доступен и все в рабочем состоянии.
Управление убедило Джона Абидяна, офицера службы безопасности посольства, выполнить это рискованное задание. Хотя Абидян работал на госдепартамент, а не на ЦРУ, его не пришлось долго уговаривать. «Это была работа, и ее надо было выполнять», — сказал он.
Высокий темноволосый красавец, уроженец Новой Англии, с поразительно привлекательными чертами лица, Абидян очень следил за своей внешностью. «Я питал слабость к хорошей стрижке», — рассказывал Абидян. Когда за год до описываемых событий он прибыл в Москву, то долго искал себе хорошего парикмахера. «Наконец я нашел одного. Рядом с парикмахерской находился книжный магазин. И так случилось, что дверь подъезда дома на Пушкинской улице находилась рядом с книжным магазином, за углом. Я смог подстричься, так как знал, что сотрудники наружного наблюдения спят или курят. Затем вошел в книжный магазин в одну дверь и вышел в другую. Повернул за угол и проскользнул в плохо освещенный подъезд, с телефоном-автоматом на стене. Я помню лестничную клетку, радиатор на правой стороне, очень маленький подъезд». Абидян проверил дважды на тот случай, если Пеньковский оставил что-нибудь за радиатором. «Но там ничего не было. Наступал вечер, и в подъезде было темно». Хотя Абидян не помнит этого, но, возможно, он зажег спичку, чтобы осмотреть тайник. «Я просунул руку как можно дальше — дальше некуда, для этого нужно было бы иметь очень тонкую руку».
Поскольку тайник оказался пустым, Абидян установленным порядком информировал об этом ЦРУ. Он вспоминал, что впоследствии он вновь проверял тайник на Пушкинской улице, по крайней мере один раз. Но, ныряя из парикмахерской в книжный магазин, а оттуда к тайнику, Абидян был уверен, что слежки КГБ за ним нет.
Шесть недель спустя после возвращения Пеньковского из Парижа в Москву прибыл Гарблер. Хотя и занятый делом Пеньковского, он разрабатывал и другие объекты для московской резидентуры. Одним из них был дипломат из другой страны, сотрудничавший с ЦРУ. Гарблер. пригласил несколько человек, включая и его, к себе домой посмотреть фильм. В темноте он передал этому человеку небольшое устройство, заостренное с одного конца и имевшее полый контейнер для сообщения.
«Его надо было установить у столба на шоссе и использовать в качестве тайника, — рассказывал Гарблер. — Но этот человек не сделал того, о чем его просили. Утверждал, что за ним следили, и решил, что лучше этого не делать». Гарблер попросил вернуть устройство, и дипломат вернул его неделю спустя также во время просмотра фильма на квартире резидента.
56
Помимо этого Пеньковскому дали указание позвонить Хью Монтгомери, заместителю начальника резидентуры в Москве, по телефону 43-26-78 и предупредить его о постановке условного сигнала. «Никаких слов не должно было произноситься; после третьего звонка Пеньковский должен был повесить трубку».