ФБР желало узнать о формулах Карлоу. Почему он разрабатывал новые чернила?
«Они явно пытались интерпретировать это так, что я прибыл, располагая методами тайнописи, которые были лучше всего того, что имел Вашингтон, но я также передал их русским».
Карлоу попросили прийти в пятницу. Его должны были «побеспокоить» — провести проверку на полиграфе.
В пятницу утром при виде детектора лжи Карлоу вновь потребовал объяснений.
Карлоу: Теперь вы мне скажете, что это значит?
ФБР: Да, скажем. Вы непосредственно подозреваетесь в том, что являетесь советским шпионом, советским агентом, работающим в ЦРУ.
«Я не мог поверить в это. Я улыбнулся и сказал, что полагал, что совершил что-то серьезное, например оставил открытым сейф». Но за бравадой Карлоу скрывалось осознание ужасного. «Я сразу же понял, что моя карьера завершилась. Это конец моей карьере, сказал я им. Если хотите забрать мой жетон, прошу вас».
Ошеломленный обвинением, разъяренный, охваченный злобой, озадаченный тем, что это значило для его будущего, Карлоу давил на агентов ФБР, требуя подробностей. «Что я, предполагается, сделал и где?» Они ответили: «Вопросы задаем мы, а у вас будет масса времени выяснить это».
Карлоу подключили к полиграфу. Оператор обвязал его грудь гофрированной резиновой трубкой, пневмографом, который, растягиваясь и сокращаясь, должен измерять частоту его дыхания. На руку надели наполняемый воздухом манжет, кардиосфигмоманометр, для регистрации кровяного давления и частоты пульса. И наконец, самое ужасное приспособление из всех — пара металлических электродов — с помощью хирургического бинта было прикреплено к его ладони. Это устройство — психогальванометр — должно было измерять гальваническую реакцию кожи Карлоу на электрический ток. Показания должны меняться в зависимости от того, в какой степени он будет покрываться испариной в процессе ответа на вопросы. Все эти инструменты подключили к записывающему устройству, которое будет фиксировать его ответы в виде волнистых линий на бумажной ленте.
«От манжета полиграфа у меня посинела рука. Они Стали настойчиво добиваться от меня, сколько раз я был в Восточном Берлине. Был ли я на связи у советского оперативного сотрудника по имени (называлось одно, затем другое имя)? Это было женское имя, не уверен какое, но, думаю, они называли имя «Лидия». По направлению допроса было ясно: ФБР считало, что Карлоу встречался с «Лидией» в Восточном Берлине. «Они спрашивали об адресах в Восточном Берлине. Хотели увидеть мою реакцию, знаю ли я эти адреса. Я сказал, что не знаю ни одного из них».
Теперь близился самый драматический момент проверки на детекторе лжи.
«Они сказали, что я должен отвечать на вопросы только «да» или «нет», — пояснял Карлоу. — Они спросили, знаю ли я Сашу. Я ответил «да», и игла самописца подпрыгнула. Поскольку я подумал о Саше Соголове. В Берлине в 50-е годы я знал только одного человека по имени Саша — Сашу Соголова. Крупного, шумного парня русского типа. Он всегда говорил: «Я и русский и еврей, и они (советские) меня любят». Он приезжал с оперативным работником для встречи с агентом. Он был «шофером». Возвращаясь, он говорил: «Шофером КГБ был полковник такой-то». Я часто встречался с Сашей Соголовым. Он был в Берлине. Мы снабдили его фальшивыми водительскими правами»[79].
Карлоу мог заметить, что агенты ФБР сильно заволновались, когда он отреагировал на имя «Саша». Он не был уверен почему. «Я думал о Саше Соголове. А они-то думали о другом Саше», — как позднее узнал Карлоу.
«Они не задали ни одного вопроса по мотивам. Наконец я сказал: «Зачем мне становиться советским шпионом? У меня прекрасная жена, двое великолепных детей, хорошая работа»». Агенты ФБР не ответили на его вопрос.
В пятницу проверка на полиграфе закончилась только во второй половине дня. Итак, допрос Карлоу продолжался цять дней.
«После этого я опрометью бросился в Джорджтаун к Хьюстону: «Что происходит?» — «Да, трудный случай», — ответил Ларри. Юрисконсульт ЦРУ, по словам Карлоу, попросил его «письменно изложить все, что он по этому поводу думает», возможно, это вызвано проблемой его безопасности.
«В понедельник, разгоряченный, я влетел в кабинет Хелмса. Он приветствовал меня как обычно, назвав Сергеевичем. Х#лмс всегда называл меня Сергеевичем. На этот раз я сказал, что, может быть, шутки по поводу этого имени более чем неуместны, учитывая обстоятельства».
79
Соголов родился в Киеве, в ЦРУ пришел в 1949 году, в качестве оперативного работника находился в Германии и работал в отделе стран советского блока в штаб-квартире. Скончался в 1982 году.