— А как же Москва?
— А что Москва? Она уже почти тыщу лет простояла, простоит еще неделю, я думаю. А мне здесь кое-какие дела обстряпать надо.
— Это что — по коммерческой линии? — с ехидцей ввернула Олеся.
— Ага, по ней самой. Что будем делать, спрашиваешь? Справлять между делами нашу медовую неделю.
— Если ты думаешь, что моя вчерашняя доверчивость и беззащитность дают тебе повод... — начала заводиться Олеся, но Михай, решительно обняв, закрыл ей рот долгим поцелуем. Побрыкав немного возмущенно ногами на вплотную стоящей к столу кровати, куда он толкнул ее, Олеся ответила Михаю...
— Ну хватит лизаться, — спустя два часа ласковой борьбы она оттолкнула его и, усевшись рядом на кровати, потребовала: — Давай рассказывай дальше!
— Про что рассказывать? — изумился он.
— Про Игоря, конечно, друга своего! Ты что думаешь — я забыла уже?
— А-а-а! — вспомнил Михай. — Ну что же, времени у нас навалом...
Глава IV СУЕТА СУЕТ
...Напарником Игоря на сей раз оказался сержант Кротенко — довольно оригинальный тип милиционера. Он мог долго и нудно перечислять статьи и пункты закона нарушителю, объясняя, за что и на сколько он сядет. Мог терпеливо, часами, выслушивать чьи-то бредни вместо правдивых показаний. Но если видел, что преступник плюет на закон, а это означало — ему в лицо, он поступал с ним по своему усмотрению и состоянию взрывного характера на данный момент. Чаще всего в камере предварительного заключения преступника встречали вопросом:
— Земеля, на тебе что — бульдозер разворачивался?
Из-за этой привязанности к закону и проходил Иван Николаевич до тридцати девяти лет в сержантских погонах. Это при почти двадцатилетнем стаже службы в органах ВД. Все объяснялось просто: не любил он также лизать задницы вышестоящему начальству. Но — служил классно, выполнял всю «чернуху» за разных чистоплюев, и за это пока оставался в органах милиции.
Познакомились они с Игорем также просто: Иван Николаевич пригласил его как-то вечером под 7 Ноября к себе домой на «ленивые вареники». Достал из холодильника бутылку водки и, дождавшись, когда жена уйдет вновь на кухню, сказал:
— Ну, давай, Игорек! За революцию, за Октябрь и за наше знакомство!
Выпив, продолжил:
— А теперь о службе. Будем мы с тобой не начальник и подчиненный, а просто —напарники. То есть в случае чего друг дружку прикрывать на равных, безо всяких скидок на звание и положение. И еще одно — ненавижу с мальства «стукачей». Не понравится что — говори прямо в глаза, не хрен с начальством шептаться за спиной. Запомни: у начальников свой круг интересов. И свой круг друзей. И в этот круг тебе никогда ни под каким соусом ме попасть, сколько бы ты ни продавал своих рядовых друзей. Ну, может, пару раз допустят за свой стол опрокинуть стопку-другую да рассказать свежий анекдот. Но опять же, соблюдая дистанцию. И еще запомни: если начальник хлопает тебя дружески по спине или лезет обниматься, это означает одно из двух: либо он в стельку пьян и уже не различает, кто перед ним, либо у него есть для тебя черновая работа, о которую он не хочет сам марать руки. И в том и в другом случае не спеши лобызаться с ним: похмелье может быть жестоким, а «чернуха» — опасна для здоровья. А в остальном — не стесняйся, спрашивай. Ресторан — это, брат, штука тонкая! Иной барин, швыряющий купюрами направо и налево, в конечном итоге может оказаться каким-нибудь кассиром, проматывающим казенные деньги. И наоборот, иной штатский, просидевший весь вечер за графинчиком простой водяры, — майором КГБ или следователем прокуратуры. Бывают компании покруче. Но о них — позже. В общем, если я скажу когда-нибудь тебе «нельзя» — слушайся безоговорочно, лучше позже. где-нибудь в темном углу набьешь мне рожу, если окажусь неправ. Давай договоримся здесь, сразу, чтобы в дальнейшем суметь понять друг друга в любой обстановке. Идет?
Немного подумав, Игорь протянул руку.
— Идет!
— Раз умеешь думать — сработаемся, — засмеялся Иван Николаевич.
На третьем дежурстве произошло то, что произошло. У них был в «Туристе» свой столик в самом дальнем от эстрады углу за огромным раскидистым фикусом, ветки которого дотягивались аж до дверей в отдельный «банкетный зал» — комнату примерно четыре на восемь с двумя длинными полированными столами и тремя десятками мягких стульев с велюровой обивкой. Вот с этого-то «зала» и снимались пенки выручки. Без «бумажника, обжигающего ляжку», как писал Шукшин, туда ходу не было. И гуляли там круто, часто уже при закрытом для остальных посетителей ресторане. Игорь удивлялся: