— Это ваша... внучка?
— Это моя жена, черт тебя побери, а она всегда, всю жизнь приносит мне счастье! — заорал, брызжа слюной, чиновник. — Я выиграю!
— Ты проиграешь, старый козел! — спокойно ответил Сашка, тасуя карты. — Хоть я и ставлю против нее все, что имею — весь выигрыш плюс свои деньги и часы! Оставляю себе только свой имидж — свое лицо, потому что я, в конце концов, его и не проигрывал. Но ты — все равно проиграешь. Бог не допустит, чтобы того, кто приносит счастье, ставили на карту!
И он, конечно же, проиграл, ибо Сашка не постеснялся подмастить себе три чистых туза — для полной гарантии. Он знал, что это его ошибка — власть предержащие не прощают публичных оскорблений. Но ничего не мог с собой поделать — он уже до глубины души ненавидел этого жирного игрока человеческими телами и душами, ему хотелось наказать его. И наказал... Едва успел дома отдать жене «получку», как дверь вышибли дюжие омоновцы, и через пару часов по наспех состряпанному обвинению в ограблении всеми уважаемого человека он уже сидел в СИЗО. Затем режим — особый. Освободился по амнистии через три года уже с кличкой Козырь, некоей выигранной на зоне суммой и шикарным костюмом. Все быстро спустил после того, как его выперли супруга с тещей, заявив, что если он выиграл чужую жену — с таким же успехом может проиграть свою. Что же, она по-своему была права. Не будет же Козырь ей доказывать, что еще в лагере решил по выходе на волю окончательно «завязать» с картами. Бесполезно... В одной из попоек он познакомился со Змеем. И стал тем, кем стал...
Федя и Санька открыли гараж, выкатили из него сияющий свежей краской микроавтобус и принялись дозаправлять бак горючим из стоявших в углу канистр. Внезапно Федя, бросив Козырю «я сейчас», скрылся в доме. У него всегда имелось в запасе несколько незаполненных бланков доверенностей на передачу автомобиля другому лицу — с соответствующими печатями и подписями. При их нынешней профессии они были необходимы, как воздух, поэтому и купил он их, не постоял за ценой. Заполнив один из бланков на свое имя, а второй на Козыря, Федя пояснил ему:
— Будем гнать по очереди!
Они были готовы в дорогу.
А в это время в квартире Ивана шли свои приготовления. Вернувшись из похода в морг, Игорь, дед Федя и Гек постучали в квартиру этажом ниже — к бабе Зине. Та открыла, молча впустила их, но, закрыв дверь, затараторила:
— Были, были ироды, те, что давеча приходили! — она имела в виду тот день, когда квартира оказалась заминированной.
— Да, шлялись вечером двое в кожанках, обнюхивали! — подтвердила сидевшая здесь же Женя. — И, знаете, мне кажется, они снова придут.
— Несомненно! — подтвердил Гек. — А мы подготовимся! Игорь, ты в квартире, а я снаружи!..
Вскоре Игорь вернулся в квартиру бабы Зины через лоджию, разматывая за собой тонкий капроновый шнурок.
— Теть Зин, вы знаете, кто эти двое, что приходили тогда и сегодня? — спросил он.
— Ворюги какие-нито, их же теперь везде полно.
— Убийцы это, теть Зин! Это они убили Ивана. И Владислава тоже, — безжалостно добавил он.
— Ой! — обе женщины вскрикнули, затем Женя вгляделась в лицо Игоря. — Ты же говорил — он уехал!
— Не уехал он — не успел, — коротко вздохнул Игорь. — Вам, тетя Зина, легкое задание: как только услышите, что они вошли в Иванову квартиру, потяните за шнурок, а когда он ослабнет — смотайте! И все — можете ложиться спать. Сделаете?
— Да я им за Ивана!.. — баба Зина сжала сухонькие кулачки, затем внезапно попросила. — Слышь, Игорь, дай мне ентот... трахтомат!
— Не нужен вам автомат, теть Зин! Вы их и так накажете! Только очень прошу — не забудьте смотать шнур.
— Да как же я могу забыть такую нужную в хозяйстве вещь! — бабка намотала шнурок на ручку окна.
Игорь огляделся, будто впервые увидел бабкину квартиру. Голые побеленные стены, старенькая кровать и такой же комод, этажерка с журналами и газетами... Сердце сжималось от жалости при виде этой убогой обстановки. А сколько их сейчас, не имеющих жилья вообще: выгнанных бессердечными родственниками, обманутых аферистами-«кормильцами» и облапошенных приватсистемой? Вклады, которые они копили десятилетиями, в один день обратились в ничто, и теперь им, чтобы помереть по-человечески, надо искать богатого спонсора.
— Бабушка, — он взял ее за сухонькие, костлявые пальчики и чуть сжал их, глядя прямо в старческие выцветшие глаза, — у нас сейчас есть деньги, которые мы должны отдать. Но поверьте мне — пройдет совсем немного времени — у вас будет все для обеспеченной сытой старости... — он махнул рукой, отвернулся.