— Это знаешь, какие люди?! Это очень «крутые» люди! И брать их надо наверняка, и один раз — за жабры!
А когда сыскари услышали о сумме гонорара в тысячу долларов за подробные сведения, которые помогли бы «взять за жабры» этих «крутых» людей, вмиг протрезвели. После обыкновенных обесцененных в сорок раз к рублю карбованцев получить чистоганом тысячу баксов! Они сразу же засобирались домой.
— Нет, нет, никаких «на коня»! Нам завтра с Сеней рано вставать ! В общем, как только что-нибудь стоящее — так сразу несем! Будет — будет! Готовьте баксы!..
Золотым парнем оказался Паша Квадрат, а еще более ценными — его друзья-сыскари.
Вскоре Женя пошла спать. А трое мужиков, разом покончив с таким сложным делом, решили «отвязаться». «Отвязывались» до трех часов утра. Гек еще смог кое-как добраться до кровати, а Паша и именинник уснули прямо за столом: один головой в блюде с недоеденными пирожками, а другой в обнимку с квадратной бутылкой «Амаретто».
Однако, когда утром Женя, умывшись и почистив зубы, пошла их будить, все трое дружно отказались от завтрака, заявив, что лучше компенсируют это время сном. Причем Паша Квадрат спал уже в подвале, а дед Федя — в своей единоличной спальне. Женя пожала плечами, поставила себе фильм по Чейзу «Гриф—птица терпеливая» и вскоре с головой ушла в невероятные приключения четырех наемников-авантюристов... Первым поднялся Гек — его организм быстрее справился с алкоголем. Поглядел на увлекшуюся фильмом Женю и пошел в ванну — отмокать. Следом к стопу приплелся дед Федя. Плеснув себе в стакан пойла на абрикосовых косточках, он вскоре ожил.
— Слышь, Ген! — окликнул Гека, вышедшего из душа посвежевшим. — А у тебя любовь была? — Гек глянул на уменьшившуюся в бутылке жидкость, затем на деда.
— На любовь потянуло? Понятно!..
— Ничего тебе не понятно! Я вот о самой наипервейшей любви хочу спросить! Писал ты кому-нибудь в школе стихи?
— Свой первый стих, дед Федь, я сразу после школы написал. Мы тогда в станице у моря на практике были.
— Ну вот и прочти его! — не унимался старик, показывая глазами на Женю: не видишь, мол, что ли — скучно ей одной среди мужиков. Та уже оторвалась от телевизора, с интересом глядя на них — стихи Женька обожала, даже сама пыталась сочинять.
— Пожалуйста! — пожал плечами Гек.
Ну улыбнись мне, госпожа удача! Ну повернись, Фортуны колесо! Я не жалею, не зову, не плачу, Но каждой ночью входишь ты в мой сон. Девчонка в белом — с бала выпускного, В глаза-колодцы душу утопив, Зачем тревожишь призраки былого? К чему листаешь памяти архив? Ну как найти тебя в дороге длинной? Ночами выхожу на край станицы... Ты улетела песней журавлиной, Оставив мне в руке перо синицы. Ни адреса, ни слова, ни ответа. От той черты у краешка причала Ушел кораблик песней недопетой, Судьба нас по России разбросала. Бродяга-ветер, ты повсюду рыщешь, Ну, укажи мне точечку на карте! Всего три слова: — Любишь, значит, сыщешь! Прислала мне девчонка в белом платье. ... Туманом плыли вечера с тобою, Стал забываться краешек причала. Как вдруг ты в сны вошла своей любовью, И в сердце мне тихонько постучала. Ну подмигни мне, сказочное счастье! Катись в любовь. Фортуны колесо! Найдите мне девчонку в белом платье, Но — я прошу вас — чтобы это был не сон!Телевизор давно был выключен — Женя внимала красивым словам.
—Да, мне бы так научиться писать, — с легкой завистью сказала она.
— Научишься! — заверил ее Гек. — Ты уже отличные стихи пишешь. Дед! — неожиданно обернулся он к деду Федору — тот чуть не поперхнулся второй порцией своего любимого напитка. — Рассказал бы что-нибудь, а?
Дед Федя только этого и ждал — после второго стакана он любил рассказывать.
— Ну, слухайте! — он затянулся «Пьером Карденом» — на меньшее после женитьбы на Эльзе-миллионерше его теперь нельзя было уговорить — и начал: — Было енто аккурат в разгар лечебной сутолоки, кады одни кинулись вылечивать свои болячки наговорами, колдовством, зачарованной водой, гипнозом и прочей хреновиной, а другие, наоборот, к телевизорам — лечить свои енти самые болячки. И чего тольки люди не понаходили враз у себя — ума не приложишь. Кума, к примеру, моя, — усю жизню на хверме чувалы с комбикормом протаскала, чуть не по пять пудов кажный, а оказалось — с грыжей работала! Как она ей не мешала — до сих пор в толк не возьму! Дак мы с Василем, кумом моим, и порешили — ежели Чумаки там и Кашпировские могут лечить с телевизора, то неужли мы с им напрямую не избавим от хворобы с десяток наших станичан?! Как, зна-ца, решили, так и сделали!