— Я звоню из номера гостиницы «Россия», — Игорь продиктовал номер телефона со вставленной в аппарат бумажки.
— Принято! Ждите, пожалуйста, вам обязательно позвонят!
Пожалуйста, дольше ждали! Игорь закурил «Данхилл» и от нечего делать включил телевизор. Перебрал каналы: «НТВ», «2x2», ОРТ, Российский... ничего интересного. Зазвонил телефон. Он выключил телевизор, метнулся к аппарату, схватил трубку.
— Алло! — спокойный, этакий вальяжный голос. — С кем я говорю?
— Вы меня знаете, Эдуард Михайлович, но по телефону вряд ли вспомните. Я не так давно разговаривал с вашей дочерью...
— Где вы с ней разговаривали? — быстро перебил он Игоря.
— Простите, но это не телефонный разговор.
— Тогда вот что: вы местный? Нет? Берите такси, езжайте по шоссе Энтузиастов до улицы Плеханова. Там, возле автозаправки, свернете вправо и подъедете к красному кирпичному зданию старой постройки. Вас встретят. Да, еще: таксисту скажете — оплата на месте — двойная!
Он и здесь остался верен созданному имиджу — добрый старый меценат. Что ж, поехали, посмотрим, куда ты нас заведешь, шоссе Энтузиастов.
Приехали к красному дому, как и было сказано, возле которого переминались с ноги на нoгy пяток «мэнов» образца 1990 года — ни дать ни взять — охрана Агафонова пятилетней давности, во время последней его встречи с Игорем Весниным, тогдашним старлеем угро. Они-то и расплатились с водителем, а затем, вежливо обстучав Игоревы карманы, бока и грудь, проводили его на второй этаж в не очень роскошную квартиру — явно снятую на время беседы тет-а-тет. Агафонов уже был там — сидел в темном вязаном халате перед столиком, ставленным напитками и закуской на любой вкус.
— Проходите, молодой человек, и присаживайтесь! — Эдуард Михайлович указал на кресло напротив. Вежливости в обращении за прошедшие годы он не изменил, как не претерпел изменений и сам: чисто выбритое, без единой морщинки лицо, аккуратная прическа и высокая, подтянутая фигура удивительно сохранившегося для шестидесяти пяти лет мужчины, которого язык не поворачивался назвать стариком. Возраст выдавали лишь поседевшие виски и некрашеные серебристые волосы.
Опускаясь в кресло напротив окна, Игорь мельком взглянул в него и успел заметить за недалекой трубой котельной притаившегося снайпера, разглядывающего его сквозь оптику прицела.
— Ваш? — указал на него Игорь.
— А вы глазасты, молодой человек! — не поворачивая головы к окну, констатировал Агафонов.
— Жизнь пошла такая: хочешь жить — умей вертеться и смотреть! — пошутил в ответ Веснин.
— И где же вы видели мою дочь, позвольте вас спросить?
— Мы были попутчиками в купе поезда «Будапешт-Москва»... вернее — мне подсадили ее в купе на таможне станции Чоп.
— И вы поехали до... — подсказал ему Эдуард Михайлович.
— Мы собирались ехать до самой Москвы, — невозмутимо продолжал Игорь, — но планы наши, вернее, Олесины планы, были нарушены какими-то ребятами с не очень приличными манерами поведения, короче — бандитами чистейшей марки. Не знаю, чего уж они хотели от нее, знаю лишь одно — напугали своим преследованием до ужаса. И мне волей-неволей пришлось спасать ее от их нападок — каким бы я себя джентльменом чувствовал, если бы допустил, чтобы даму, скрасившую мое одиночество в дороге, лапали, извините за грубое выражение, какие-то вульгарные личности в спортивных костюмах...
— Благородно, оч-чень благородно, — похлопал в ладоши Агафонов.
— Я обманул их бдительность (о двух трупах, выброшенных из вагона, Игорь, естественно, умолчал), и мы сошли на станции Николаевка Донецкой области. Там я ее устроил в местную гостиницу, затем, убедившись в том, что те подонки потеряли след, я распрощался с ней и поехал дальше по своим коммерческим делам. Да, перед моим отъездом, узнав, что я буду в Москве с неделю, она просила зайти к вам в гости и, если к тому времени она не успеет справиться с какими-то там срочно появившимися у нее в Донецке делами, передать вам от нее большой привет и небольшой сувенир. Что я и делаю. — Игорь, сунув руку в карман, заметил, как снайпер за трубой котельной нервно потянулся к спуску винтовки, и быстро выдернул руку. Эдуард Михайлович понял его проблему и, засмеявшись, поднял вверх свою ладонь с растопыренными пальцами. Стрелок сразу успокоился.
— Вы только резко не дергайтесь, — объяснил Агафонов, — и все будет в порядке.
— Понимаете, очень неудобно себя чувствовать, зная, что кто-то издали исследует твою черепную коробку, — признался ему Игорь.
Эдуард Михайлович немного подумал, затем помахал ладонью влево-вправо.