- А скажи мне, почтенный, не терпят ли братья какой нужды в припасе?
Хозяин еще ниже согнулся в поклоне перед Ратибором и заговорил почтительным шепотом:
- Нет, братья бодры духом и горят желанием еще послужить Господу. Только бутыли почти закончились. Случись опять наступать, так огонька почти нет. Владыка в послании писал, что, мол, скоро прибудет еще, но не раньше чем через неделю.
- Не через неделю, а сегодня, - властно проговорил Винт, - и ты вместе с братьями понадобишься. Нужно будет порадеть о деле Господа, - ведьмак наставительно поднял к потолку палец, окончательно подстроившись под стиль речи хозяина, явного слуги "Белого Христа". Речь произвела впечатление, франк упал на колени. После чего принялся ловить правую руку Ратибора, старательно пытаясь запечатлеть на ней слюнявый поцелуй.
- Прощения прошу, почтенный! Засомневался в последний момент, и впрямь ли посланец от епископа? Сам ведаю, что бутыли сегодня прибудут. Решил проверить, еще раз прошу простить. В писании сказано: "Бодрствуйте, дабы враг не застал вас спящими. И ныне, когда бродит враг вокруг нас, аки лев рыкающий..."
- Встань, слуга божий, - проговорил Ратибор, окончательно убедившись, кто стоял за ночным нападением и кто виновен в смерти братьев, - сам знаешь, нет на тебе греха. И нынче ночью сослужим службу Господу. Собери братьев и немедленно уходи из дома сего, ибо опасно быть в нем. Ныне всякий верный человек на счету. А ночью у Причальной башни, в переулке, отсчитай третий дом от угла. Калитка открыта будет, зайдешь внутрь вместе с братьями. Ожидайте. Прибуду с братьями через два часа после полуночи.
Тяжко дался Винту этот разговор. Давно не появлялись в Ашуре проповедники "Белого Христа". Но по роду своих занятий некоторое представление об их речи, обычаях и повадках ведьмак имел. Этой ночью "братьев" схватят дружинники Филина, возвращающиеся в город. И не будет пощады убийцам. Пред глазами Ратибора вновь встало искалеченное лицо Горюна, и холодная ярость наполнила сердце ведьмака. Никогда не поддавался ярости Винт, презирал тех, кто получает радость от мучений других, но теперь сам был готов предать "псов божьих" лютой смерти...
"Жаль, что сам не смогу убить этих тварей! Правда, смерть от меча слишком хороша для них!" - так думал Ратибор. До этого дня он не ненавидел слуг Папы, но предсмертный рассказ Горюна и животная радость фанатика-убийцы окончательно расставили точки над "i"...
Ведьмак помнил, как однажды, в детстве, когда еще был жив его отец, в их дом зашел епископ Мартин, проповедовавший тогда в Ашуре. Долго рассказывал епископ о рае и аде, долго слушал его отец. Наконец отец Ратибора, кузнец Неждан, спросил епископа:
- Скажи, божий человек, вот мы с сыном примем крещение и попадем в рай. Так ли это?
Согласно наклонил голову епископ Мартин, блеснула тонзура в свете очага, и мягким, вкрадчивым голосом он подтвердил:
- Да, это так. Рай ждет всех, всех, кто следует путем Христа.
И вновь спросил его старый кузнец:
- Скажи, а куда попадет мой отец и мой дед? Куда попадет моя покойная жена? Неужели они не попадут в рай? Они никогда не слышали о Христе, но они были простые, добрые люди...
- Это ничего не значит, - перебил его епископ, и ярый огонь веры загорелся в его зрачках. - Сказано: "Да не будет иных богов у тебя". Для Господа важно, что они молились иным богам. Ваши боги кровожадны и злы, вы приносите кровь в жертву вашим ботам....
Спокойно поднялся с лавки кузнец Неждан, ухватил проповедника за пояс и ворот и вынес за ворота. Поставил на землю и так сказал:
- Ты говоришь, что моя жена, мой отец, мой дед и все мои родичи будут гореть в аду. Но это мой род, моя кровь, те, кого я люблю. Ты говоришь, что наши боги кровожадны и злы, - но они не обрекают на вечную муку всех, не молящихся им. Ты смеешь предложить мне наслаждаться вечной радостью, когда мои близкие будут гореть в аду. Ваш бог убийца и чудовище. Уходи. Только последний изгой, только последний трус, трясущийся за свою шкуру, примет такого бога.
Ты говоришь о любви и прощении, о великом милосердии - это ложь. Твой бог живет по другому принципу - ВСЕ МНЕ, И ГОРЕ ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ!
Ты был честен со мной, даже произнося ложь своей веры, я вижу, что ты сам веришь своему богу, что ж, каждому свое. Уходи! - так говорил епископу Мартину кузнец Неждан, и Ратибор навсегда запомнил слова отца.
Теперь же кровь легла между его сыном и слугами Белого Бога. Ратибору было все равно, какому богу молится враг. В ярости билась кровь в висках, пальцы уже нашаривали метательную пластину, затылок склонившегося в поклоне хозяина манил смертоносный металл. Но не точный расчет и не выдержка ашурского вора сдержали гибельный удар.
Ведьмачьим чутьем чувствовал Ратибор странные чары, лежащие на франке, непонятное, неизвестное колдовство. А околдованных не убивают, с них снимают чары. Это ведьмак знал точно. Так и не выпустив из пальцев пластину и борясь с яростью, Винт двинулся к выходу. Франк молниеносно поднялся с колен и с низкими поклонами проводил Винта к дверям. Судя по всему, чары весьма странно подействовали на хозяина харчевни, ухитрившегося на пороге все же поцеловать руку "посланца епископа". Нет, франк и раньше был марионеткой в руках пастырей, но, по мнению, ведьмака, под действием чар окончательно утратил понятия о добре или зле.
Во всяком случае, христиане не бросили бы своих раненых под греческий огонь. Чары явно лишили их разума. В дружине есть хорошие заклинатели, они смогут снять с них это колдовство. У Ратибора не было ни навыков, ни времени на это. Всего ведьмачьего таланта хватило лишь на то, чтобы почувствовать чары. Но это даже и к лучшему. Когда заклинатели снимут чары, этот человек вспомнит все содеянное им. А тогда...
"Мне же жаль его, - мелькнула в голове ведьмака мысль, - как они смогут жить после того, как с них снимут чары? Они же поймут, что совершили этой ночью, и не смогут жить дальше. Не зря говорят, что за все надо платить. Совесть станет их судьей и палачом. Я бы точно не смог жить, имея на совести такое злодейство..."
Он вышел из харчевни и направился в квартал Бронзовых Врат. Теперь Винт знал, что было срезано с шеи убитого - медный крест. Не носили ашурские слуги Христа иных амулетов. Было непонятно другое, и эта мысль занозой сидела в мозгу: зачем же христианину убивать христианина?