— Что случилось? — испуганно пролепетала Виктория, чья кожа стала такой же серой, как и волосы.
— Ничего, показалось, — ответила я, заглянув за поворот, из которого на нас только что кто-то смотрел. Конечно, я никого там не обнаружила. — Давай я провожу тебя до комнаты.
Девушка с радостью согласилась. Наверное, сама хотела об этом попросить. Уходя, я пару раз оглянулась, но коридор по-прежнему был пуст. Кто бы ни смотрел на нас из-за угла, больше его здесь не было.
Глава 5
Дракон.
В кабинете ректора собралась любопытная компания. Оба проректора, вдруг прекратившие разыгрывать взаимную неприязнь, уселись на диванчике в углу, при свете красных фонарей, вделанных в стену, их лица казались удивительно похожими.
— Мы с нетерпением ожидаем вас, сиятельный, — произнесла Келисия, занявшая кресло за массивным письменным столом. Рыжие волосы ректорши были забраны наверх, а на переносице залегла глубокая вертикальная складка. — Вы сказали, что сможете узнать, кто виновен.
— Не совсем так, гранда, — поправил я начальство, а то вообразят ещё, что можно посмотреть в заговорённое зеркало, и завеса тайны откроется. — Серебряное полотно покажет только то, что видела жертва в последний момент. Никто не может заранее знать, как долго продлится видение.
— То есть, это просто забавный фокус? — тонкие брови Персилии Лагры взметнулись вверх, а на губах заиграла противная снисходительная улыбка.
— Можно и так сказать, но это хотя бы что-то. Напомню, гранда, что Тайная полиция вообще не взяла след.
В глазах декана змееликих погасло вспыхнувшее было торжество.
— А почему так? — подал голос первый проректор. — Неужели штучки любителя, если они действительно так хороши, не взяты, так сказать, на вооружение Отделом артефакторики?
Мортигер подался вперёд, жадно следя за всеми моими действиями, даже и без того длинный нос проректора вытянулся ещё больше. Поставить саквояж на кресло и аккуратно вытащить чёрный бархатный чехол, в котором и находилось затуманенное зеркало оказалось делом пары минут, всё самое главное было впереди. Артефакт задействуется от прикосновения только того, кто его активировал.
— И вы всё-таки не ответили на мой вопрос, — мягко напомнил добродушный Мортигер. — Я преподаю судебное право и понимаю кое-что в подобных вещах. Это ведь незаконно, верно?
— Как и ваши проделки, Сеймур! — жёстко вмешалась ректор, не дав мне возможности ответить. — Как и то, что ламии продолжат гибнуть, и никто ничего не собирается по этому поводу предпринимать. Официально постараются замалчивать, а когда жертв станет столько, что это будет невозможно, просто найдут крайних. И ими могут оказаться присутствующие.
Я только усмехнулся. Кломмхольм напоминал растревоженный улей, пока ещё о жертвах знали немногие, но адептки в коридорах больше не ходили по одной, и вообще старались не выбираться за пределы Института после заката. Конечно, пока жертвами стала только парочка змееликих, но все понимали, что испытывать судьбу не стоит.
— Ректор — должность хорошая, — вздохнула Персилия, как бы нечаянно остановившись напротив пустого письменного стола. — Но это кресло — вещь крайне ненадёжная. Ещё никто не сумел усидеть в нём до старости, Келисия! Вспомните хотя бы Эмму, а ведь она была покрепче многих.
Змееликая издала сухой смешок, похожий на треск дерева, обнимаемого слабыми языками пламени, и отступила в тень. Целительница-саламандра кинулась было уступать ей место, но Персилия сделала знак рукой, чтобы та осталась на месте.
— Я ещё не настолько стара, Юлианна, чтобы принимать ваши милости. Возможно, вы и не увидите моей дряхлости.
Целительница вспыхнула, как первокурсница, которую отчитала куратор курса, но смолчала и опустила голову.
— У меня всё готово.
Я нахмурился, кожей ощущая удушливую атмосферу просторного ректорского кабинета. Хотя окна были открыты настежь, хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. А лучше обратиться и слетать к озеру среди Мирного леса. Говорят, его воды дивно освежают и тело, и дух.
— Это безопасно для нас? — внезапно спросил Стенсен, до этого невозмутимо разглядывающий картину, висевшую на стене напротив.
Художник представил Кломмхольм в лучах рассветного солнца, должно быть он провёл здесь немало счастливых минут, поэтому и изобразил Институт мирно-спящим заведением, обителью Неблагородных, единственным местом, где никто не стремился тыкать в лицо превосходством Истинных рас.