Спустя полчаса, утомленный любовной игрой, но довольный, как разнежившийся на солнце кот, Марко возвращался в зал, на ходу приводя одежду в порядок. Коридор был пуст, темен, но сверху доносились звуки музыки, и Марко шел на них. Голоса спускающихся мужчин поначалу не привлекли его внимания, но потом прозвучало знакомое ему имя, и он насторожился. Прижавшись к стене, он услышал кусочек разговора:
– Клянусь, многое бы отдал за возможность вставить юной Альба.
– Придется подождать, пока ее не выдадут замуж. Девы обычно сложно поддаются штурму, а вот единожды взятые города то и дело падают в объятья завоевателей, – Марко показалось, это был голос Пьеро Медичи.
Громкий хохот.
– Да… Но нет ничего слаще, чем первому объездить брыкающуюся кобылицу, – снова хохот.
– Объездить… Да ты за все это время к ней даже близко не подошел, – это третий голос. Не такой хмельной, как два других. Тихий и вкрадчивый. – Послушайте, мы можем…
Но что они собрались делать и имело ли это отношение к Джованне, Марко не услышал: голоса удалились настолько, что ничего нельзя было разобрать. Он вышел из своего укрытия и попытался догнать говорящих, но те уже были далеко. Только три мужских силуэта и один слуга, несущий факел.
Марко от ярости сжал кулаки. Эти мерзавцы говорили о Джованне словно о последней девке, а сами недостойны нести ее плащ. Грязные скоты! Непременно нужно рассказать Лоренцо.
Глава 4. После праздника
Анджело Полициано, воспитатель Пьеро и Джулиано Медичи, долго взвешивал слова, которые придется сказать старшему сыну Лоренцо. Великолепный сам напомнил ему о неприятном поведении Пьеро на празднике. Тот слишком явно домогался танца от Джованны весь вечер, бегал за ней, как собачка, и только когда девушку окружили братья, отстал. Мало того, что некрасиво, так еще и неприлично, учитывая то, что его жена Альфонсина не удостоена была бы и одного танца, если бы отец не указал ему при Анджело потанцевать с ней.
Его брат, Джулиано, был другим. Умнее и хитрее Пьеро. Часто Лоренцо вздыхал и жаловался, что не Джулиано – старший сын. Но увы, второй сын Великолепного должен был получить кардинальскую шапку, чтобы играть на стороне Республики в Риме.
Итак, Джулиано с удовольствием общался с Валентином и Лоренцо Альба весь вечер, что позволило юноше быть рядом с прелестной их сестрой и услаждать свой взор сколько угодно. Пьеро же глуп. Глуп и беспечен.
Анджело и сам восхищался Джованной: ему она казалась второй Симонеттой Веспуччи, достойной соперницей почившей красавицы. Ей станут посвящать стансы придворные поэты и пламенные юноши, особенно после вчерашнего праздника. Когда она танцевала с Лоренцо Медичи, Анджело пытался придраться хоть к чему-нибудь: движению, взгляду, улыбке… но не смог. Девушка прекрасно выдержала напряжение и волнение, с достоинством отвечала на комплименты и вопросы. Симонетта была чуть глупее, чуть легкомысленнее, вдруг подумал тогда Анджело. В огромных глазах Джованны светился ум, кажется, он слышал от кого-то, не от юного ли доктора, что Джованна Альба осваивает науки вместе с братьями.
И вот рядом с этим королевским достоинством львицы появляется нервное, с жадно и похабно оглядывающими ее глазками лицо Пьеро Медичи. Повадки гиены. Разве таким должно быть поведение будущего правителя Флоренции?
– Пьеро, ваш отец спрашивал меня о причинах вашего вчерашнего странного поведения, – начал Анджело.
Молодой человек закатил глаза, потом прошел к креслу, мимоходом посмотрев на себя в зеркало. Опустившись на сидение, он развалился, некрасиво согнув свои худощавые ноги.
– Я преследовал лань.
Для Анджело это было ответом-насмешкой. Поэт сочинил в свое время стансы для турнира, на котором юные Джулиано и Лоренцо Медичи соревновались, чтобы покорить сердце прекрасной Симонетты Веспуччи. Анджело сравнил турнир с охотой, описал, как Джулиано, преследуя в лесу лань, встретился с нимфой:
«Исчезла лань, но дела нет до лани
Охотнику, коль перед ним она».
– Вы преследовали девушку, а не лань, – возразил он Пьеро, стараясь не показать, что понял намек.
– Я не сделал ничего, что не сделал бы мой отец, – фыркнул Пьеро. – Он же сам танцевал с ней, сам то и дело посылает к ней художников, чем я хуже?
– Что разрешено Юпитеру, не разрешено быку, – потерял терпение Анджело. – Ваш отец относится к этой семье с уважением, о танце было условлено заранее, обо всем, что касается Джованны, он говорит напрямую с ее отцом.