Когда все встали, началась давка: к семье Альба устремились с приветствиями. Братья и Марко окружили Джованну и еле выбрались из церкви, в спешке пытаясь раскланиваться со знакомыми. Пока они выходили, Джованна снова встретилась взглядом с незнакомцем: тот стоял в стороне, не пытаясь приблизиться или пробиться сквозь толпу. Но, поймав ее испуганный от толчеи взгляд, он слегка кивнул.
Наконец они выбрались наружу.
– Домой, – просила Джованна, задыхаясь от давки.
Валентин в беспокойстве посмотрел на сестру: она была близка к обмороку впервые в жизни. Бледность ее лица была нездоровой, без румянца, а взгляд испуганный и растерянный. Лоренцо в то утро приехал к церкви отдельно от остальных на лошади, и теперь это здорово спасло их: он подхватил Джованну за талию, посадил на свернутый плащ, вскочил следом и тронул поводья. Джованна дрожала в его руках; Лоренцо ехал, стиснув зубы, чтобы не разразиться ругательствами и проклятьями. Бедняжка, она была не готова к такому безумию. Но правильно ли поступает отец, отдавая ее в Геную? Там может случиться то же самое, а братья будут слишком далеко, чтобы защитить свою нежную сестру. Да, она боевая и смелая, но с ними, с теми, кому доверяет. Она слишком домашняя и неподготовленная для жизни, теперь он понимал это лучше. Доверчивая, нежная, мягкая. Ее легко ввести в замешательство, она тут же теряет почву под ногами, как теперь.
– Джованна, голубка моя, ангел мой, не бойся. Ничего не бойся. Мы с тобой. Мы рядом, – шептал Лоренцо, продумывая, как рассказать о происшествии отцу.
Синьор Альба давно не ходил с ними на мессы, делая исключения только для больших праздников. Его здоровье не позволяло покидать дом надолго, поэтому все сделки и решения принимались в доме Альба, а Марчелло управлял и контролировал производства льна и шерсти.
Отец выслушал Лоренцо нахмурившись, Джованна без сил сидела рядом в кресле и пила воду. Она все еще была бледна, но выглядела гораздо лучше, чем когда Лоренцо внес ее в кабинет.
– Я поговорю с Великолепным, так не может продолжаться. Моя дочь имеет право ходить в церковь. Она не обязана сидеть дома только потому, что безмозглые щеголи решили ее загнать, как дичь в лесу. Это немыслимо!
– Джованна! – вбежал Валентин. Он бросился к ногам сестры и обнял ее за колени. Девушка слабо улыбнулась. Хотелось расплакаться, настолько несчастливый день выдался сегодня.
Лоренцо подошел к Марко.
– Осмотри ее, я волнуюсь.
– Лоренцо, она просто испугалась, переволновалась и побывала в толпе. Все будет в порядке.
– Прошу тебя!
Марко встретился взглядом с гневными глазами друга. Они все на пределе и не знают, что делать. Не чувствуя пола под ногами, он подошел к Джованне.
Она послушно положила руку в его ладонь, но настороженно следила за ним. Марко нащупал пульс и прикрыл глаза, сосредоточившись только на ритме такой далекой и такой родной жизни. Ее сердце бьется так близко… качает кровь с каждым сокращением, посылает его по сосудам. Оно встревожено и пытается успокоиться, поэтому пульс неравномерный. Он слушал каждый удар, чувствовал, как она успокаивается, как расслабляются пальцы. И пульс становился все спокойнее, четче, ритмичнее.
Он нехотя отпустил ее.
– Все в порядке, – сказал он Лоренцо, и тревога ушла с лица друга. Интересно, как отреагирует Лоренцо, если Марко расскажет ему, что видел, как Пико делла Мирандола переглядывается с его сестрой. А впрочем… имеет ли он право шпионить за Джованной? Ей и так досталось сегодня.
Она прекраснее, чем он помнил. В тысячу раз божественнее, чем показалось на празднике у Медичи. Пико делла Мирандола пытался понять, что делать теперь с этим знанием. Он метался по кабинету, позабыв о работе, ведь куда бы он ни посмотрел, он видел взгляд зеленых глаз, внимательный и изучающий. Поговорить бы с ней. Узнать, что она полная дура, пустышка, и успокоиться. Потому что сейчас, сейчас в нем всколыхнулось то, что он всячески пытался подавить в себе все это время: вязкое, неодолимое желание. Нет, не может быть она дурой. Теперь он знал о ней больше: девушка свободно говорит на нескольких языках, пишет и читает на латыни и греческом, всесторонне развита и в кругу семьи сущая задира. Ни в чем не уступает братьям, судя по рассказам подкупленных Козимо слуг.