– Я уеду с тобой, забыла? Я буду с тобой, куда бы ты ни пошла, – он обнял ее, но она снова отстранилась.
– Он писал тебе? этот Торнабуони?
Между братом и сестрой возникла пауза. Валентин опустил голову.
– Писал.
– Скажи, он спросил обо мне? Хоть в начале письма?
– Нет, – едва слышно признал Валентин.
Джованна усмехнулась, невесело признавая, что была права в своих догадках.
– Но это ничего не значит, – горячо заверил ее Валентин. – Просто он еще не знаком с тобой.
Джованна покачала головой, все так же глядя в окно. Нет, это значило многое. Просто Валентин не понимает или не хочет понимать. Все сильнее сжималось от тоски сердце. Валентин мечтал снова поехать в Геную. В конце марта – начале апреля и ей придется отправиться туда и обвенчаться с Раулем Торнабуони… Ее свободе наступит конец. А у Валентина начнется счастливая жизнь, полная приключений. Он просто не понимал сестру, потому что свято верил, что она будет счастлива с Раулем. Но счастлив с ним будет он.
Джироламо Савонарола смотрел с кафедры, как рассаживаются прихожане. Лоренцо Медичи внесли в кресле на носилках. Деспот Флоренции слабел с каждым днем. И с каждым днем росла власть Савонаролы: словно через песочные часы пересыпались к нему песчинки силы Великолепного. Скоро Флоренция будет свободна от Медичи. Савонарола с гордостью понимал, что Господь привел его в этот город, чтобы сделать его освободителем.
Потом мелькнул алый берет в серой толпе, и монах увидел Пико делла Мирандола в компании с Анджело Полициано, они с интересом беседовали, склонив друг к другу головы. Вот уже две недели Савонарола с подозрением приглядывался к Анджело Полициано. Его излишний интерес к Пико отвлекал того от бесед с Джироламо, и фра Савонароле это не нравилось: он подозревал Полициано в излишней увлеченности юным философом.
Очарование делла Мирандола было сильным, в него был платонически влюблен Фичино, что часто читал с ним лекции. Но Фичино был слишком стар, чтобы соблазнить делла Мирандола, а вот Полициано был по-своему привлекателен: смуглая кожа и большие, мудрые глаза притягивали внимание окружающих. Что если Пико делла Мирандола, не получив девушку, переключится на мужчину, способного к тому же вести с ним споры и беседы? Мужеложство было негласно привычным делом среди просвещенных людей: часто ученики тянулись к учителям, художники к красавцам-моделям, правители к привлекательным юным дворянам. Но Савонарола считал это все грехом. С горечью смотрел он, как Пико улыбается в ответ на горячую речь Анджело Полициано: его красивые губы медленно изгибались в улыбке, а серые глаза с вниманием смотрели в лицо собеседнику.
Анджело взял Пико за руку, что-то доказывая ему. Пико руки не убрал.
Савонарола положил ладони на отполированный парапет кафедры и перенес на него вес тела. Дерево впилось в руки, но он продолжал давить. Позволить такой душе пропасть он не мог – слишком ценил яркий ум Пико делла Мирандола. И тут появилось семейство Альба. Савонарола повернул к ним голову. Его выдающийся вперед нос, словно клюв хищной птицы, нацелился на первую красавицу Флоренции. О ее помолвке уже было известно всем. Но на то, чтобы встряхнуть Пико, отвлечь его от Анджело Полициано, она вполне годилась.
Юная Альба шла за руку со своим братом. На ней было темно-зеленое платье со скромной золотой вышивкой, а ее необыкновенные волосы разделены на две косы, которые спускались по бокам почти до пола. Если не думать о ней, как о грешнице, то можно только восхититься грацией ее движений. Вот она подняла голову и посмотрела на него. Тоска сжала сердце монаха. Как сражаться со всем злом сразу? Тем более с таким обольстительным и с виду невинным созданием… Но он-то знал ее мелкую душу. Все они одинаковые. Сердца красавиц лопаются от гордыни и тщеславия. Его не обманет напускная кротость. В Джованне Альба есть червоточина, как в красивом с виду спелом яблоке.
Наконец все сели. Савонарола подождал, когда все внимание слушателей переключится на него, и начал:
– Под Рождество пастыри говорят с нами о жизни. О рождении. Я же, возлюбленные мои в Иисусе Христе, хочу поговорить с вами о смерти. Нетрудное дело доказать человеку, что он умрет, мы видим это вокруг каждый день. Но весьма трудно заставить человека помнить о смерти постоянно.
Случается, что наше желание познания представляет нашему вожделению какую-нибудь вещь в виде такого наслаждения, что мы со всей страстностью следуем за ней, а иногда так пленяемся, что только о ней и думаем, не в силах отвлечься. Например: мужчина увидел где-нибудь женщину, и когда начал думать о ней, то желание быть близким с ней до такой степени овладевает им, что делает его как бы неподвижным, все его помыслы направлены к этой цели. Он уже не создает, не действует, он парализован желанием. То же случается, когда истинный христианин сильно возлюбит Бога, понимая, как много имеет от Него, тогда все мысли устремляются к Богу.