– Спокойно, козочка! А то тебе голову снесут, – он пытался удержать ее, но она вдруг двинулась не вперед, а назад, соскользнула на землю и, маневрируя между лошадьми и всадниками, бросилась наутек.
За ней кто-то гнался, выкрикивая, как псам на охоте:
– Ату ее! Ату!
Но она знала: собак не было. Надо было скрыться от людских глаз. Джованна видела, что перелесок скоро кончится, в нем ее могли обнаружить. Страх не давал смотреть по сторонам, она бежала быстрее ветра и, казалось, летела. Одурев от бега, от преследования, от ужаса, Джованна ничего не соображала. Выскочив из перелеска, она побежала по дороге, потом метнулась в поле пшеницы.
Откуда-то взялись три всадника. Она бросилась от них в сторону, но они вскоре догнали ее, поймали. Она билась, царапалась, кусалась, но ее быстро и надежно связали, вставили кляп в рот и накрыли плащом. Один из всадников взял ее себе на седло.
– Не бойся, красавица, не обидим. Довезем куда надо, еще спасибо скажешь.
Эти не пытались ее лапать, только крепко держали. Джованна поняла, что перешла третьей группе похитителей.
Сначала ее била нервная дрожь, и все мышцы дрожали от напряжения, а потом она поняла, что если не возьмет себя в руки, то, когда вдруг представится возможность бежать, будет так измотана, что не сможет сделать и шагу. Тогда Джованна начала расслаблять руки и ноги, пока, наконец, полностью не прислонилась к похитителю. Единственное, чего не могла она расслабить, был разум: мысли в голове перескакивали с одной на другую, как при бреде.
Мужчина, видимо, почувствовал ее состояние.
– Правильно, пташка. Отдохни.
Слабая надежда вспыхнула в душе. Несмотря на то, что ее скрутили, было ощущение, что эти люди везут ее в более безопасное место, чем другие.
Отряд Альба потерял двоих, но когда они догнали экипаж, то нашли возле него только труп служанки. Валентин взвыл от отчаяния и горько заплакал.
– Сюда, – позвал один из слуг, – здесь был отряд, они поехали дальше.
Братья бросились следом. Скоро в перелеске они нашли следы борьбы и кровь. Тел не было.
– Они забрали трупы, чтобы мы не могли никого узнать!
– Но кто напал на них?
Лоренцо смотрел на красное от слез лицо Валентина, ему хотелось плакать, но боль застряла в груди, словно кинжал, было тяжело дышать.
– Что мы будем делать? На счету каждая минута!
– Давай подумаем, Валентин, – Лоренцо постарался изгнать панические мысли о судьбе сестры и сосредоточился. – Это имеет отношение к попытке ее похищения на карнавале, я уверен.
– Но мы так и не знаем, кто это был.
– Но мы знаем, кто прибегает к столь грубым методам и верит в свою безнаказанность.
– Пьеро Медичи, – выплюнул Валентин.
– Он самый. Нам нужно добиться встречи с ним.
– Если это Пьеро, он не признается!
– Мессер Валентин! – позвал слуга.
Братья подошли к овражку, которого было не видно из-за кустов шиповника.
– Тут раненый. И он еще в сознании.
Валентин первым прыгнул в овражек. Лоренцо последовал за ним.
Жара спадала, но Джованна все равно чувствовала себя ужасно разморенной, обессиленной. Когда ей завязали глаза, она даже не крутила головой.
Через некоторое время лошадь остановилась, девушку осторожно сняли, развязали руки и повели сначала по земле, потом будто бы по мостовой. Затем просто подняли – Джованна подумала, что, возможно, ее пронесли через ступеньки. И они вошли в помещение. Некоторое время они двигались по нему, а потом остановились, скрипнула дверь, и Джованну провели дальше.
– Здесь есть все, чтобы привести себя в порядок. Ложись отдыхать, птичка. Кричать и бить в дверь бесполезно, так что побереги силы. Отдыхай. Мы тебя не потревожим.
И дверь закрылась.
Повернулся засов. А потом и ключ. Три раза.
Джованна сорвала с глаз повязку, вытащила кляп изо рта и огляделась.
Тусклый свет сумерек пробивался в маленькое мутное окошко под потолком. В него вылезти не получится. Маленькая кровать в углу слева, рядом столик, на котором горит свеча. На кровати сложено чистое платье. Есть таз с большим кувшином и мыло. На столе еще один кувшин с водой, но поменьше. Джованна налила воды в кружку и жадно выпила. На тарелке хлеб и сыр, вяленая говядина, немного оливок и апельсин. Но есть не хотелось. Джованна налила еще воды и села на кровать. На стене напротив висело огромное распятие. Она в келье? Тогда здесь должны быть монахини. Или в темнице?