Кибл, будто затылком почувствовав, о чем я думаю, обернулся и сообщил:
– Впереди шлюз.
Я встал и подошел к нему. Питер бросил борьбу с Линни и занял свое место на корме возле ахтерштевня.
– Этот шлюз называется «Марш», – объяснила Линни, встав рядом со мной и глядя, как катер носом разрезает воду. – Крепкий орешек, когда идешь с этой стороны, навстречу течению.
Когда мы подошли ближе, я понял, что она имела в виду. Широкая река внезапно сужалась, ограниченная воротами шлюза слева и его створом – справа. Маленькие водовороты и вспененные фонтаны брызг встретили катер ярдов за пятьдесят до шлюза. Капли взлетали вверх, искрились на солнце и осыпали нас сияющим облаком. Под напором воды катер начало раскачивать из стороны в сторону, и Кибл быстро крутил штурвал, чтобы удержать его прямо. Впереди тонны зелено-коричневой, сверкающей, вспененной воды со страшным грохотом перелетали через створ, обдавая нас запахом тины и плесени.
Низкая деревянная стена отделяла подход к шлюзу от водоворота бурлившей воды. Кибл осторожно направил катер в спокойную воду. Теллер, стоя на крыше каюты, набросил канат на крюк причального столба. Питер с кормы накинул свой конец на швартовую тумбу. Я, стоя на корме, лениво разглядывал возвышавшийся створ. Взлетающая, падающая, пенящаяся, бурлящая вода снова скатывалась в русло реки и рассыпалась на солнце тысячью водяных искр. Я почувствовал тепло и мелкие брызги на лице и подумал, что если кто-то упадет туда, то вряд ли выберется.
Ворота шлюза растворились, суда, идущие вниз по течению, пропыхтели мимо нас, и «Летящая коноплянка» вошла в шлюз. Теллер и Питер выполнили свои манипуляции с канатами. Вода поднималась к верхним воротам и поднимала катер. Через десять минут мы вышли из шлюза на широкое спокойное течение шестью футами выше, чем вошли.
– На Темзе пятьдесят шлюзов, – сказал Кибл. – «Лечлейд» самый высокий, через него можно пройти только на гребной лодке, он футов триста над уровнем моря.
– Настоящая лестница, – заметил я.
– У викторианцев рождались блестящие идеи, – кивнул Кибл.
Теллер, стоя на носу, складывал канат кольцами; козырек его бейсбольной кепки торчал вперед, будто клюв насторожившейся птицы. Я наблюдал за ним, и Кибл проследил за моим взглядом.
Поднявшись на полмили выше шлюза, мы сделали, очевидно, запланированную остановку у речного паба. Теллер спрыгнул на берег, накинул свой канат на швартовую тумбу, и мы пристали. Потом они с Питером мастерски скрутили канат морским узлом, и вся компания спустилась на берег.
Сидя на неудобных металлических стульях вокруг стола с воткнутым посредине большим зонтом от солнца, мы немного выпили. Кибл, не спрашивая, заказал всем виски, а Линни и Питеру – кока-колу. Джоан потягивала виски, зажмурившись и скривив рот, всем своим видом показывая, что это слишком крепкий напиток для такой маленькой хрупкой женщины, но я заметил, что она прикончила свой бокал раньше остальных. Теллер некоторое время не прикасался к своей порции, а потом осушил все сразу большими глотками. Кибл пил с расстановкой, покручивая бокал в пальцах и разглядывая его на солнце. Шел пустой разговор о реке, о других уик-эндах, проведенных на катере, о погоде. Вокруг нас сидели под такими же зонтами такие же семейные компании: утренняя воскресная выпивка, воскресный ленч, воскресный дневной сон, воскресная газета, воскресный ужин, воскресный вечер в лондонском Палладиуме... Спокойное убежище в семейной рутине. Все в хорошем настроении и более или менее довольны. Даже Кибл чувствует себя в своей тарелке. Только я – чужой всем.
– Выпейте, – сказал Кибл. – У вас же отпуск.
Мгновенное острое любопытство всей семьи заставило меня кротко взять бокал, все еще полный, тогда как их уже давно опустели. Пить по утрам не стоит, считал я, алкоголь вызывает в подсознании сигналы тревоги. Мне нравится вкус спиртного, я вовсе не противник выпивки, но я не могу себе позволить ее воздействие. Алкоголь подталкивает человека положиться на удачу, а я предпочитаю надеяться на ясную голову. Поэтому порой я неделями не пью спиртного, и до этого утра больше месяца у меня во рту не было и капли.
Кибл смотрел, как я пью виски. Вкус знакомый, как давно потерянный друг. Что касается отпуска... Все мое отпускное настроение лежало у меня на коленях в куртке. В кобуре, прикрепленной под мышкой, – смертельный механизм весом всего в фунт. Но не похоже, что он понадобится мне во время прогулки по Темзе. Теллер заказал всем вторую порцию. Ее я тоже выпил. Наступила моя очередь сделать заказ третьей порции.