Инициацию? - Тихий прищурился, напрягая память. - Ты имеешь в виду тот новогодний караван? Да, тогда вы показали класс. Это была, действительно, славная охота... Между прочим, тот караван мне сдал матерый дух, пуштун, которого ты в своем рассказе присоединил к старику с мальчиком и назвал Абдуллой, - тот, которого мы с "буром" в пуштунской палатке взяли. Он таджиков очень не любит, особенно Исмаил-хана, - ну и сдал мне один караван в обмен на то, чтобы я передал его не ХАД, где с ним бы поговорили одной короткой очередью, а в царандой, где его родственник служил. Я свое слово сдержал, но Исмаил все равно его вычислил. Потом через одного дуканщика в Фарахе, моего осведомителя, я узнал, что Абдуллу хадовцы у милиции забрали и Исмаилу отдали. Какой лютости смерть он претерпел, вряд ли уже узнаем. Хотя, Исмаил-хан жив, в принципе можно спросить, при большом желании...
- Выходит, про тот караван ты случайно узнал, - спросил я.
- Не совсем, - покачал головой Тихий. - На все караваны нам спускалась инфа из разведцентра, если помнишь. Были данные и на этот караван. Но, опять же, мутные, как все, что текло из афганской контрразведки. А этот дух, которого мы с тобой взяли как раз перед выходом на задачу, рассказал мне, что ХАД, конечно, дает нам верную информацию, но как бы по незнанию, меняет слегка место и время. Так и с тем караваном, - по словам Абдуллы, он пойдет не ночью, а утром. Почему Абдулла знал? Да потому что его босс - Амир-саид - сам не прочь был тот караван своего врага перехватить под видом афганского спецназа. Короче, рискнул я тогда, сведя все ниточки вместе, поверил Абдулле, скорректировал время и место. И не ошибся...
Добрая охота
Следующий наш вылет был запланирован на двадцать второе марта. Мы, конечно, не преминули съязвить, что духи в новруз будут праздновать, а мы работать, поскольку нам, атеистам-дуракам, их закон не писан. На это Тихий только пожал плечами:
- Вашу лётную байку про диких афганских летчиков, которые бросают штурвал и совершают очередной намаз, я слышал. Должен вас разочаровать - духи воюют без отрыва на молитвы и прочие ритуалы, священная война против неверных все спишет. Между прочим, вот на таких лентяев, как вы, они и рассчитывают, воюя и в свои и в наши праздники...
- Кстати, о наших праздниках,- вдруг вспомнил я, - завтра ровно три месяца, как наша эскадрилья заменила предыдущий состав...
- Вот забьем жирного зверя и отметим. - усмехнулся Тихий. - У вас три месяца, а у нас с Василием завтра ровно год нашей войны. Вот и ознаменуем наши даты боевой работой - даешь караван сверх плана!..
- Это у вас боевая работа, - сказал я, - а мы пока принеси-унеси...
- Вот завтра, - успокаивающе положил мне руку на плечо Тихий, - будет вам и кофе, и какава с чаем. Завтра вы будете главным оружием. Надоело нам холодными ночами на камнях лежать, а потом, голодными и невыспавшимися, в бой идти. Где прогресс, я вас спрашиваю, где механизация ручного труда? - засмеялся он.
На сей раз вылет был назначен на очень раннее утро, но уже не на рекогносцировку, и даже не на высадку. Мы должны были обнаружить на выходе из приграничного ущелья караван и упасть на него, нанеся ракетно-пулеметный удар двумя бортами, и только потом, ошеломив противника, высадить обе группы на добивание с последующим сбором трофеев. Выспаться так и не удалось - в полночь соседние сарбозы начали празднование - открыли стрельбу в небо. Потом по ближним горам ударил наш артдивизион - фанерные модули тряслись, с полок сыпалась мелочь - картонки от бакшишных презервативов с грудастыми небожительницами, патроны разных калибров, фонарики, часы с калькулятором... А после праздничного обстрела гор к нам пожаловали отметившие мусульмане - нагашишенные сарбозы стучали в окна женского модуля, караульные их гнали - крики на дари, мат на русском, топот по темным дорожкам, - и тут мой электронный трубач заиграл зарю.
Когда я пришел на стоянку после завтрака, моля моего хранителя, чтобы вылет отменили и я мог бы доспать на лавке в своей машине, караул был уже снят, на востоке небо чуть посерело, на нем угадывались очертания гор. Возле моего борта на железном настиле площадки, подложив под головы свои военные пожитки - кто "разгрузку", кто короб с пулеметной лентой - спали бойцы. Ко мне подошла темная фигура.
- Солнце еще не взошло, а в стране дураков уже кипела работа, - сказала фигура. - Извини, брат, спать вам не даем, Но если сейчас не забьем, спрячутся в зеленке на дневку, а оттуда малыми группами разбегутся.
Это был Тихий. Я пожал его сухую сильную руку, сказал, снимая пломбу с двери вертолета: