Я знал, что мы работаем с дружественными бандами - например, платим им керосином за то, чтобы они охраняли свои участки трубы - топливопровода, тянущегося из Союза вдоль дороги до самого Сабзавара. На эту трубу покушались и мирные и немирные духи. Мирные крутили в ней дырки, сливали топливо и ввинчивали в дырку болт до следующего доения. Немирные просто взрывали, и команде "трубачей" приходилось выезжать к месту взрыва, и, часто с боем, менять участок трубы. В качестве помощи дружественным духам мы по их наводке уничтожали, как это называлось, конкурирующие фирмы, то есть другие банды, которые враждовали с нашим клиентом. Правда, дружба была некрепкой и в любой момент могла обернуться предательством.
- В любом случае, они всегда ведут двойную игру,- говорил Тихий. - Мы тоже должны вести себя так же. Это Восток, здесь обман - в крови, а уж торг здесь уместен, как нигде...
Я знал несколько имен полевых командиров, с которыми наши работали в Гератской долине. Про дружественные банды Арефа, Шир Оги, Джума Хана я только слышал, а вот с Амир-саид-шахом был знаком лично. И я даже по прошествии многих лет не могу с уверенностью сказать, какое из двух моих знакомств на той войне - с Тихим или с Амир-саидом - сыграло главную роль в том, что я оказался впутанным в эту историю. Наверное, оба эти знакомства стали необходимым и достаточным условиями, чтобы все завертелось так, как завертелось.
А началось с того, что перед самой операцией по чистке Герата наша пара слетала к иранской границе, в одну из глинобитных резиденций Амир-саида, и отвезла ему небольшой презент - большой цветной телевизор "Сони". В первый раз с непривычки мы чувствовали себя в гостях у духов не в своей тарелке. Хозяин угостил нас чаем с фисташками, и мы, откланявшись, улетели. Наш личный план на тот день в небесном штабе составили весьма небрежно, - ну или с умыслом, которого я так и не понял. На обратном пути мы хапнули носовым остеклением утку, потом нас обстреляли какие-то два диких духа на окраине Герата, так что к моменту нашего возвращения на базу особенности визита к Амир-саиду побледнели на фоне разбитого стекла и моего заляпанного птичьей кровью комбинезона. Потом началась операция, и в ее горячих буднях я совсем забыл о своем знакомстве с этим бородатым великаном в черной накидке, окруженным бородатыми мужиками с автоматами. Потом было семнадцатое апреля, когда я с другими летчиками слетал за "стингером". Мой борт в той паре оказался ведомым, ведущий пилотировал наш замкомэска, честолюбивый и боевой майор, которого наш особист соблазнил якобы точными сведениями из ХАД о том, что в дружественной банде Амир-саида нас ждет новый американский переносной зенитно-ракетный комплекс "стингер". Хотя пара комплектов уже была захвачена под Кандагаром, но все равно, если не Героя, то Красное Знамя получить было можно, и майор не стал раздумывать. "По коням!" - крикнул он нам, подбегая к борту, - и мы запустились, не успев даже дозаправиться. Наводчик-афганец, рекомендованный нам афганской контрразведкой и нашим особистом в конечном итоге завел нас в Иран, откуда мы вовремя поворотили оглобли, прежде чем проснулись пограничные стражи исламской революции, и уже на афганском берегу нас обстрелял из гранатомета какой-то обкуренный дух. То, что он был явно под кайфом, мы решили потом, анализируя его поведение. Какой нормальный дух, стоя на обрыве, будет стрелять из гранатомета в идущую внизу пару боевых вертолетов, при этом промахиваясь с какой-то пары сотен метров - и раз, и второй, и третий, - а потом и четвертый, в упор в бок моего борта, поднявшегося на его уровень. Во-первых, он не мог сбить сразу два вертолета - сбей он первый, второй размажет его по дувалу маленькой крепости на обрыве, возле которого он стоял со своим гранатометом. Во-вторых - почему он все время мазал? Не умел стрелять из гранатомета? Тогда зачем так смело, стоя в полный рост, стрелял, пока мы, наконец, не поняли, и не ударили залпом по той крепости. У нас было мало горючего, и мы так и не увидели результаты нашего удара, - с боевого сразу легли на курс домой.
А на следующий день разразился скандал. Утром мы должны были везти первого зама начальника Генштаба, начальника группы управления Минобороны в Афганистане генерала Варенникова на переговоры к Амир-саиду. Конечно, такого высокого пассажира, да на такие переговоры и везти должны самые важные летчики. Ведущий решил пилотировать сам комэска, ведомый отдал своему заму, который вчера неудачно слетал за "стингером". Еще одна пара была придана сопровождать - в ней разместился взвод охраны генерала и его свиты. И тут, когда все уже запустились, на моем борту, в пилотском кресле которого сучил от нетерпения ногами замкомэска, при запуске сгорела вспомогательная силовая установка. Майор с матом выскочил из моего вертолета и побежал к уже начавшему руление третьему борту. Его правак едва поспевал сзади. Замкомэска остановил борт, выгнал из него экипаж, они с праваком запрыгнули в кабину, дверь захлопнулась, и борт покатил на взлетку. Выгнанный экипаж, дружно плюнув вслед, пошел со стоянки. Но скандал был не в том, что мой борт оказался неисправен, другого в наличии не нашлось, и генералу пришлось лететь тремя бортами вместо четырех. Хотя инженер эскадрильи устроил возле моего, понурившего лопасти, борта истерику именно на эту тему.