ПЕРВАЯ ЖЕНА. Ну наконец-то и я сподобилась внимания общественности. Выпьете?
РЕФЕРЕНТ. Нет, спасибо.
ПЕРВАЯ ЖЕНА. А я выпью. (Наливает себе вина и выпивает.)
РЕФЕРЕНТ (достает диктофон). Не возражаете?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Ради бога.
РЕФЕРЕНТ. Меня очень интересуют его школьные годы. Вы ведь были одноклассниками? Каким он был в школе?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Мы все считали его занудой, потому что он был всезнайкой. Отец выписал ему тридцать томов Большой советской энциклопедии, и он все их прочел, можете себе представить?
РЕФЕРЕНТ. Так уж и все.
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Его даже учителя боялись трогать, потому что он все знал лучше их.
РЕФЕРЕНТ. А с чем связано, что из Беланова он стал Беланом?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Мы все время его так называли: Белан и Белан. При получении паспорта он сильно разругался с отцом и взял изменил фамилию. Уже тогда был кошкой, которая гуляет сама по себе.
РЕФЕРЕНТ. А вы знаете, что он сам себе недавно придумал родовой герб и вывесил на своем канале?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Нет, еще не знаю. Но ничуть не удивляюсь. Он всегда терпеть не мог плебейскую сущность людей, их стадные инстинкты. Помню, как в десятом классе мы все объявили ему бойкот.
РЕФЕРЕНТ. За что же?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Он отказался наше коллективное письмо подписывать против физрука, который матом ругался. Все подписали, а он нет. Сказал, что общественные акции его не интересуют ни с какой стороны. Но, думаю, все из-за того, что не он сам придумал это письмо, а кто-то другой.
РЕФЕРЕНТ. И чем закончился этот бойкот?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Мы с ним не разговаривали две недели, а он с нами два месяца. Заставил так или иначе нас всех перед собой извиниться. На что его провоцировали, то он всегда и делал, но как-то так, что нам всегда от этого было не очень сладко. Причем не со зла, а из чистого презрения: вам надо, чтобы я был таким — я таким и буду.
РЕФЕРЕНТ (задумчиво). То и делал?.. А у вас с ним уже тогда?..
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Нет, что вы? Я в школе и не смотрела в его сторону. Это потом уже, когда он учился на журфаке и приехал домой на каникулы… Потом я к нему в Москву ездила, у него в общежитии останавливалась. Все хотела вместе с ним в какой-нибудь московский театр сходить — и ни разу не сходили.
РЕФЕРЕНТ. Почему?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Потому что в сутках всего двадцать четыре часа. Это только в кино показывают, как двадцатилетние к утру засыпают в объятиях друг друга. Что за чушь! Мы не засыпали.
РЕФЕРЕНТ. А что значит за таким всезнайкой быть замужем?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. То и значит, что надо хоть в чем-то быть выше его. К сожалению, я слишком поздно поняла это, думала, если все хорошо у нас в постели, то и во всем остальном тоже. Так вы не пьете? (Пьет.)
РЕФЕРЕНТ. А вы продолжаете поддерживать с ним какие-то отношения?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Ну содержит он меня, содержит, если вы это имеете в виду. Скажите, а почему вас так волнует всякий негатив о нем?
РЕФЕРЕНТ. Разве? Просто стараюсь узнать какие-то живые вещи.
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Учтите, у вас все равно ничего не выйдет. Он умнее вас всех. Против ваших приемов у него всегда будут в десять раз более эффективные приемы.
РЕФЕРЕНТ. Странно видеть брошенную жену вашего возраста, которая так защищает бывшего мужа. А он теперь с молодой женой купается в лучах славы и совсем других денег.
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Сука!
РЕФЕРЕНТ. Вы это про кого?
ПЕРВАЯ ЖЕНА. Вам надо подписать какую-нибудь бумагу против него? Пожалуйста, я подпишу. Подпишу и пошлю тебя, засранец, к чертовой матери.
Сцена шестая
Кабинет Белана. Белан читает рукопись. Входит Артемьев.
АРТЕМЬЕВ. Господин Белан?
БЕЛАН. Он самый.
АРТЕМЬЕВ. Извините, не здороваюсь, ваша секретарша сказала, что вы терпеть не можете здороваться.
БЕЛАН. Если вы когда-нибудь нашу Ирэн назовете секретаршей, то любая ваша карьера тут же закончится. Она у нас на канале третье лицо. Это так, для справки. А еще я люблю сразу узнавать, кто именно ко мне входит.
АРТЕМЬЕВ. О, извините, Артемьев. Просто Артемьев.
БЕЛАН. Просто Артемьев это значит бомж, без должности, без средств к существованию, без места жительства.
АРТЕМЬЕВ. Именно таким я вас и представлял. Палец в рот не клади. Я, скажем так, посредник.
БЕЛАН. Тогда это не ко мне, а к Михейчику.
АРТЕМЬЕВ. Нет, именно к вам. Я знаю, что однажды на вопрос, не соби-раетесь ли вы эмигрировать, вы ответили, что если вам предложат хорошую работу, то вы за ней поедете хоть на Альфа-Центавра. Вот я с этим и пришел.