С Крэгом Ив несколько раз разговаривал о лесе и его обитателях. Несмотря на свою внешность, человек-волк оказался вовсе не злым и охотно поддерживал подобные разговоры, обнаруживая такие знания леса, что Ив только диву давался. Из этих разговоров Ив сделал неприятный для себя вывод, что он совсем плохо знает лес, несмотря на то, что провел в нем изрядную, если не большую часть жизни. Раньше он считал себя специалистом по лесу и мутам. Теперь это мнение не оправдалось. Слушая Крэга, Ив понял, что знает о лесе лишь то, что помогало выжить в нем. Ива не интересовал сам по себе этот странный и многообразный конгломерат растительного и животного мира. Он знал полезные растения и съедобных животных, научился защищаться или обходить стороной опасные, но на этом его знания и кончались. Крэг же, как оказалось, изучал лес не ради выживания в нем, а ради самих знаний. В лесу его интересовало все: почему грибные деревья, дающие изумительно вкусные плоды, растут в одних местностях и совершенно не встречаются в других; почему кусай-трава - бич тех, кто не знает повадки этого растения с зубастыми ртами, болезненно впивающимися в незащищенную кожу при малейшей возможности не кусается на рассвете; отчего стреканожка, безобидное и съедобное животное, похожее на гибрид зайца и кузнечика, при виде опасности не пытается убежать, а ложится кверху брюхом и замирает.
Ив никогда не задумывался над этими вопросами. Повадки стреканожки не удивляли его, он просто считал, что так на нее удобнее охотиться. Крэг же в беседах ставил такие вопросы, на которые у Ива не было ответа.
- Ведь не для нашего же удобства стреканожки ведут себя так глупо, - возражал человек-волк, легко и быстро шагая по еле намеченной тропинке, виляющей между густо растущими деревьями-колоннами. - Как вообще может выжить зверь, даже не пробующий защищать свою жизнь?
С людьми-птицами Ив разговаривал на привалах, которые обычно устраивали под вечер, когда уже темнело, на опушке леса, неподалеку от неизменной речки. У Ива вообще сложилось впечатление, что они все время идут по краю леса вдоль этой реки. Река никогда не подступала к лесу вплотную, везде их разделяла широкая полоса луга. Иву было совершенно непонятно, зачем целыми днями тащиться по зарослями, когда можно с комфортом идти по открытому пространству вдоль реки. Он спросил об этом Крэга, но человек-волк уклонился от ответа, буркнув, что так безопаснее. Ив недоуменно пожал плечами, но не стал возобновлять разговор на эту тему.
Люди-птицы не шли, как остальные члены отряда, по земле. Она парили в небе над высокими кронами деревьев, правд, никогда не удаляясь от отряда. Насколько Ив заметил, летунами они были неважными и не столько летели, сколько парили, раскинув широкие кожистые крылья и подгоняемые ветерком. Приличную скорость они могли развивать лишь в пикирующих полуполетах-полупадениях. Для боя этого хватало с лихвой, но в походе они передвигались не быстрее идущего человека. Правда, они могли поднимать изрядные тяжести и несли почти всю поклажу отряда, упакованную в тюки.
На привалах Ив несколько раз беседовал с Врэлом, тем самым, что похитил его из Тройда. Иву хотелось понять образ жизни существ, большую часть жизни проводящих в воздухе. Разговаривать с Врэлом было трудно. Голосовой аппарат людейптиц был плохо приспособлен для человеческой речи, и Врэл с трудом выдавливал хриплые рубленые фразы. Однако, он в меру своих возможностей старался отвечать на вопросы Ива и, после нескольких бесед, у Ива сложилось впечатление о поселении на высоких скалах, где дома-пещеры открываются прямо в обрывы и где не нужно ходить пешком - Врэл с отвращение передернулся при этом слове, - а можно сразу с порога взмывать в небо. О небе Врэл говорил с особой любовью, и в его хриплом квакающем голосе прорывалась нежность. Он рассказывал Иву о наслаждении парить в омывающих тело теплых потоках воздуха, о том, как приятно любить в небесной синеве, где вокруг лишь одни облака - безмолвные свидетели любовного полета двух сплетенных тел, поддерживаемых четырьмя раскинутыми крыльями.
В этих беседах Ив обнаружил тонкую поэтическую натуру Врэла, скрываемую его странной внешностью, и в который раз удивился себе, что воспринимает мутов совсем как людей.
Еще недавно Ив и предположить не мог, что способен так запросто общаться с мутами и даже, более того, некоторые из них начинали ему нравиться. Всю жизнь у него с мутами был один способ общения - через прицельную планку "универсала". Ив никогда не рассматривал их, как людей, иначе бы не был охотником. Они были для него лишь мишенями, в которые нужно попасть, угрозой для города и его самого, которую следует ликвидировать как можно быстрее, злобными, ненавидящими людей монстрами, достойными лишь пули или огня.
За последние же три дня его представления резко изменились и, вследствие такой резкости, иногда это было болезненно. Многолетнее установившееся отношение к мутам постоянно давало себя знать. Иву приходилось все время мысленно поправлять себя. Он уже симпатизировал мутам, по крайней мере, тем, с кем делил еду на привалах и опасности дороги, но избавиться от привычек так просто не получалось.
Совершенно Ив не общался с багровыми великанами, да и вообще они держались особняком и на привалах всегда садились подальше от костра. Возможно, по натуре они тоже были неплохими, но Ива подавляла их величина, к тому же ис памяти никак не выветривалась картина боя, когда один такой гигант запросто разметал троих вооруженных защитников Тройда.
Луарда по-прежнему игнорировала Ива, глядя на него, как на пустое место. Но Ив и не лез к ней, памятуя ее историю, рассказанную Нирой в хижине. Ему было искренне жаль эту привлекательную, но из-за происшедшей трагедии озлобившуюся женщину, но помочь он ничем ей не мог, разве что старался пореже попадаться на глаза.
Нира тоже держалась особняком, хотя не игнорировала Ива, как Луарда, отвечала на его вопросы, но не допускала к себе больше необходимого. В первый же вечер, когда разожгли костры и приготовили лежанки из веток для сна, Ив заметил, что Нира расположилась у отдельного костра с неизменным своим телохранителем Тимом, и попытался пристроиться к ней, чтобы без помех обсудить десятки мучивших его вопросов. Но Нира твердо, хотя и не обидно, попросила оставить ее. Словно и не было разговора и слез в хижине перед началом похода. Больше на привалах Ив к ней не подходил, ограничиваясь короткими разговорами во время пути.
На четвертый день небо закрыли тяжелые серые тучи и пошел дождь. Шлепая по размокшей тропинке, Ив благославлял судьбу, что вчера отряд дошел до тайного склада, о котором говорила ему Нира - выкопанной прямо посреди леса землянке, замаскированной валежником и упавшими сухостоинами. Иву выдали куртку, правда, не из привычной нервущейся и грязеотталкивающей синтекожи, а из натуральной, хорошо выделанной шкуры какого-то животного. Мягкая, хотя и толще старой, куртка оказалась на два размера больше, но нужного не нашлось и пришлось довольствоваться этим.
Сунув руки в глубокие карманы, Ив шел за кутавшимся в промокшую тогу карликом-Нюхачом, хмурился, засунув руки в карманы, ежился, когда падающая неожиданным потоком вода лилась за шиворот. Здесь, в лесу, дождь не сеялся струйками, а скапливался в кронах высоченных слоновьих деревьев и потом низвергался с них отдельными водопадиками.
Ив давно уже промок насквозь несмотря на куртку, но кисет его опустел еще вчера, так что портится было нечему. К своему удивлению - и разочарованию - Ив обнаружил, что здешние муты не знают курения. Основной его запас табака остался в вещмешке, по-видимому, там же, где и винтовка. И теперь не оставалось ничего, как время от времени сосать булькающую от попавшей внутрь воды пустую трубку.
На обеденном привале костры разжигать не стали. Наскоро перекусили сухарями с вяленым мясом, запасы которого пополнили из тайника-склада, и двинулись дальше. Ив заметил, что Нира и офицеры чем-то встревожены, особенно Крэг. Человек-волк то опережал отряд, словно разведуя путь, то отставал, усиленно нюхая воздух. Мокрая шерсть его свалялась на загривке, глаза сверкали из-под густых бровей.