– Ваше имя дарисса, – терпеливо повторяет он.
Втягиваю голову в плечи, болезненно сглатываю слюну и молчу.
– У нас нет имен, Ваше Превосходство, – приходит на помощь соседка. – Мы называем друг друга по способностям. Конспиролог, Маятник, Создатель, Поэтесса, Мотылек.
– Вы пишите стихи? – спрашивает генерал.
Поэтесса выдыхает. Чувствую волну тепла от нее и знаю, что улыбается сейчас.
– Сочиняю иногда. То прошлое вижу, то будущее.
– Да, я уже знаю. Редкий дар, берегите его. А почему Мотылек?
Соседка ободряюще гладит меня по плечу и отвечает:
– Легкая, светлая, юная. Ищет себя, как мотылек ищет свет.
– Насколько юная?
– Двадцать первый цикл, Ваше Превосходство.
Неприятно, когда вот так обсуждают, даже если не говорят ничего плохого. Будто я манекен в витрине магазина. Хотя сама виновата. Стою, молчу. Пока собираюсь с духом, чтобы ответить, дверь в палате снова открывается:
– Ваше Превосходство, коллегию можно отпускать? – вежливо интересуется главный врач.
– Нет, я сейчас приду, – отвечает генерал и я, наконец, решаюсь посмотреть на него. Строгий и отстраненный, но взгляд цепкий. Настолько, что теперь я, наоборот, не могу от него оторваться. И удивительно, что чем больше смотрю, тем слабее становится страх. Я половину жизни любила придуманный образ, и теперь он стоит передо мной. Живой и настоящий. Такой, каким и вообразить не решалась. Силой от него веет, решимостью, злостью. А внутри, будто тьма клубится. Холодная и бездушная. Эталонный правитель. Очень правильный.
– Рад был познакомиться, – сухо говорит генерал и прощается, слегка наклонив голову.
Дверь за ним закрывается со щелчком, а у меня за спиной вздыхает Поэтесса:
– Ох, какой мужчина.
– Да уж.
Сажусь на кровать и поджимаю под себя ноги. От нервов озноб разбирает. Если не успокоюсь, ночью снова увижу кошмары. Не глотать же транквилизатор из-за того, что неожиданно столкнулась в коридоре с генералом?
– Это на него похож твой дух-паразит? – не унимается Поэтесса.
Тоже садится на кровать и достает расческу.
– Да.
«Разве похож?» – немедленно раздается голос в моей голове. Вспомнили про него, явился.
«Точная копия».
«У меня нос короче и уши не так торчат».
Причина моего диагноза. Воображаемый друг, которого вижу и слышу только я. В истории болезни упомянут под своим именем – Юрао. Когда я впервые осознала, что часть моих мыслей – вовсе не мысли, а чужой голос. То, чтобы не сойти с ума, как могла облекла его в форму. Представила живым цзы’дарийцем. Таким, как единственный образ, что был в тот момент перед глазами. Плакат с портретом генерала висел на стене в моей комнате. Я влюбилась в него совсем маленькой девочкой и вот мы все встретились. Настоящий генерал, вымышленный и я, влюбленная в того, кто остался на плакате. Беда.
– А ведь он смотрел только на тебя, Мотылек, – с тоской говорит Поэтесса, расчесывая кудри.
– Смешно ему было, вот и разглядывал, – огрызаюсь я. – Какой глупый маленький зверек.
– Нет, я согласна, что ты молодая и глупая, но смотрел он на тебя, как на женщину.
Громко фыркаю и закатываю глаза.
– Зря не поднимала взгляд, – добавляет Поэтесса. – Тоже бы заметила.
– Бред, – качаю головой. – И давай больше не возвращаться к этой теме. Я узница психбольницы. Вся моя жизнь – кровать, тумбочка и туалет. Здесь нет места влюбленности, отношениям, семье. Это невозможно. Так зачем мучиться, мечтая о том, чего никогда не будет?
Говорю спокойно, но соседка поджимает губы и отводит взгляд. Задела ее. Напомнила еще раз, что смерть бывает и с открытыми глазами. Тихая, однообразная, когда каждый день похож на предыдущий.
– Рано тебя забрали, Мотылек, – вздыхает Поэтесса. – Что такое пятнадцать циклов? Ничего. Вся жизнь была впереди. Полюбила бы, узнала, каково это быть с мужчиной. Ненадолго, конечно, но хоть было бы, что вспоминать.
– Мне и так есть, что вспомнить, – пожимаю плечами. – Например, как в Центр приезжал генерал, и я приняла его за галлюцинацию. А прожить можно и без любви. И уж тем более без близости с мужчиной.
– Ты не права, но я спорить не буду, – ворчит мудрец. – Главное, Его Превосходству так не скажи при следующей встрече.
Дергаюсь и пристально смотрю на Поэтессу. Когда пророк, стихами записывающий предсказания, говорит нечто подобное, то отмахиваться и пропускать мимо ушей уже не получается.
– Ты что-то написала? Когда? Покажи.
– Нет, – качает головой мудрец. – Тут не нужен дар, достаточно женской интуиции. Говорю же, смотрел он на тебя по-особенному. С интересом.