«Жаркая была ночка», – раздается голос у меня в голове.
«И тебе доброго утра», – мысленно отвечаю я.
Своего эмоционального паразита я впервые услышала на шестнадцатом цикле, назвала Юрао и по глупости рассказала о нем матери. Родительница немедленно вызвала медиков и долго причитала, заламывая в отчаянье руки. Я тогда не понимала, что мне грозит, и с готовностью отвечала на вопросы. Да, я с ним общаюсь. Да, вижу. Нет, в комнате его нет, он здесь, в голове. Как выглядит? Как генерал вон на том плакате. В больницу на осмотр и анализы? Конечно, только сумку с собой возьму.
Благодаря Юрао в моей медицинской карте появился диагноз шизофрения. Я одна из первых обнаруженных мудрецов. Но тогда нас еще называли психами, держали на медикаментах и прикручивали ремнями к кроватям. А потом появился Создатель со своей теорией социогенеза и горсткой сумасшедших всерьез заинтересовались военные во главе с генералом Наилием Орхитусом Ларом. На моем двадцатом цикле матушка получила известие о самоубийстве дочери и урну с прахом. А я вот уже десятый месяц являюсь военной тайной, живу в секретном центре, состою на пищевом довольствии, ношу больничную одежду и за мной постоянно следят санитары в званиях не ниже лейтенанта. У меня нет имени, семьи и прошлого. Все, что осталось своего – прозвище Мотылек и паразит Юрао.
Он питается моей энергией. Не всей подряд, а только бледно-зеленого цвета. Похоть, страсть, влечение к мужчине. Главное не перепутать с любовью, она имеет розовый оттенок. Юрао ест меня и заряжается, как батарейка. Потом тратит энергию на общение и помогает работать. Когда разряжается до нуля, я перестаю его слышать. И процесс питания начинается сначала. В ход идет любая мысль на заданную тему, воспоминание, эмоции. Голодный паразит бывает весьма настойчив. Пока я не привыкла, случались конфузы. На приеме у врача вдруг представляла, как сажусь к нему на колени, расстегиваю рубашку, глажу мускулистую, волосатую грудь. Доктор задает вопрос, а я молчу. Он подходит, видит рассеянный взгляд, дебильную полуулыбку, щелкает пальцами у носа, я прихожу в себя и сбивчиво вру, пытаясь объяснить, что это было.
Паразит изобретателен, хитер и не упускает ни одного шанса поесть. Даже является в образе любимого мужчины. С пятнадцатого цикла это Наилий и теперь, наверное, так будет всегда. Меня снова топит жаркой волной воспоминаний. Настоящий пир вчера был у паразита. На неделю вперед нажрался.
«Раз ты такой сытый и довольный, давай работать», – обращаюсь к Юрао и достаю с полки журнального столика листы бумаги и цветные ручки.
Я мудрец первого уровня. Единичка, как мы говорим. Умею и могу не много, но кое-что удается. Я чувствую привязки – тоненькие ниточки, протянутые от цзы’дарийца к цзы’дарийцу. Соломинки, через которые мы пьем друг друга и по ним как по проводам течет энергия. Какие бы отношения ни завязались, всегда появляется привязка. Любовь, влечение, дружба, чувство долга, зависимость, ненависть, желание убить. Они очень разные и их невероятно много. Чем крепче связь, тем толще привязка. Есть привязки-канаты, привязки-тросы. Я видела привязки как пуповины. Но большинство напоминают ниточки паутины. Каждый утыкан ими с ног до головы, как ёжик иголками. Они переплетаются, свиваются в косы и завязываются узлами иногда.
Обычно я чувствую все сразу как поток галлюцинаций. Открываюсь и ныряю в тактильные ощущения, запахи, иногда что-то слышу. Никогда ничего не вижу. Разбираться в этой каше мне помогает Юрао. Я прошу, а он показывает и саму привязку и от кого к кому она тянется. И я начинаю рисовать. Пишу имена, черчу разноцветные линии, какая привязка, такой и цвет. Так получаются карты и схемы.
Самую первую схему я нарисовала четыре цикла назад на персонал больницы и показала лечащему врачу. Он сначала долго усмехался, задумчиво жевал губы, а потом попросил оставить ему листок. На следующий день меня вызвали к главврачу и он ласково, как умеют только психиатры, стал расспрашивать откуда я все знаю. Беда в том, что нарисованная мною реальная картина никогда не совпадает с нашими представлениями. Мы лжем, интригуем, замышляем, изворачиваемся. Друг может оказаться на самом деле врагом, мужчина нелюбимым, женщина неверной. Главврач сделал свои выводы и попросил меня впредь тренироваться на пациентах или не тренироваться вовсе. Потом, правда, ко мне по одному подходили санитары и просили посмотреть и рассказать. Мне не сложно, но иногда жалко расстраивать. Иллюзии хрупки и не всегда вредны.
Генерал пятой армии Наилий Орхитус Лар был уверен, что среди его офицеров есть предатель. Он пришел ко мне две недели назад и попросил узнать, кто именно. Я выкатила глаза и пролепетала, что не могу вот так, никого не видя. Я в центре, офицеры на службе, как? Тогда я и увидела впервые, как Его Превосходство думает. Незабываемое зрелище. Генерал откинулся на спинку кресла и замер. Мимика застыла, взгляд погас, даже сердце стало биться медленнее. Я удивилась и сдуру нырнула в него. Несуществующие боги! Светило, утонувшее в холодной воде океана. Под зеркальной гладью, вздрагивающей рябью от легкого ветерка, огромный огненный шар тяжело ворочался и вспыхивал протуберанцами. А снаружи казалось, что еле видимый свет как от свечи горел где-то в глубине.