Скинув одежду, я приняла холодный душ и, замотавшись в длинное махровое полотенце, пригладила мокрые волосы. Все закончилось. Бог мой, неужели все закончилось и я уже в который раз осталась жива?
Посмотрев на стул, я слегка вздрогнула и выдавила из себя грустную улыбку. На стуле висел пиджак Макса. Так непривычно, в моем доме и… мужская вещь. И даже с этим висящим на стуле пиджаком мой дом почему-то выглядел одиноким. И мне даже показалось, что я живу не в огромной квартире в центре Москвы, а в какой-то обшарпанной избушке на краю леса. В этой избушке топится русская печь. Я даже слышу, как потрескивают поленья, и вижу в печи маленькие угольки… Но только странно, что эта печь совсем не греет и от нее нету жара… Словно, она не настоящая, а какая-то декоративная. Ее тепло обманчиво. В него можно поверить — ну как же, огонь горит! — но только да ощутить. Наверное, так же и в моей квартире. В ней появились мужские вещи и даже запахло мужчиной, но только от этого в ней не стало тепло.
В моей душе затаились пустота и безысходность, и мне было очень тяжело справиться с этим гнетущим чувством. Мне хотелось рассказать обо всем Максу, но жизнь научила меня не доверять безгранично мужчинам, а говорить им только о том, что я посчитаю нужным и необходимым. Я услышу слишком много «почему?» и сомневаюсь в том, что смогу на них ответить. Мне придется рассказать про Михаила и про нашу ТЕРАПИЮ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ. Макс посчитает это предательством и вряд ли сможет меня по-настоящему понять и простить.
Подойдя к окну, я посмотрела на лежащую на нем Библию, которая осталась со времен Светки, и положила на нее руку. Конечно, я великая грешница, в церковь выбираюсь редко, никаких постов не соблюдаю, но я всегда верила в Бога, только своего Бога, который живет в моей душе И которому я искренне преклоняюсь. Этот Бог только мой. Он мой Ангел-Хранитель и мой поистине родной человек. Я никогда не принимала ту веру, которую нам постоянно навязывают. Я выбрала свою веру сама, свою собственную… И этот Бог постоянно меня бережет, потому что он меня любит ничуть не меньше, чем люблю его я.
Положив руку на Библию, я мысленно попросила своего Бога о том, чтобы все обошлось, и о том, чтобы все опасности, навалившиеся на меня в последнее время, обошли меня стороной.
Я оставила Библию на окне и принялась бессмысленно бродить по квартире. Я, как губка, начала впитывать безлюдье, покой и тишину. В моей душе пусто. Нет ни боли, ни радости, ни даже ставшего привычным испуга. Я включила кондиционер и прислушалась к его уютному гудению Затем я включила плеер с лазерными дисками и погрузилась в океан моего любимого джаза. И я вдруг поняла, что живу, что моя жизнь продолжается, несмотря ни на что. А музыка… Она такая красивая и такая противоречивая… То громкая, то тихая, как шепот… Она такая же противоречивая, как и я, как вся моя жизнь.
В подсознании я понимала, что в своих многочисленных бедах виновата сама, что никогда нельзя зариться на чужие деньги, потому что это ужасно и это может кончится плачевно… Но как вернуть кучу денег, которая совершенно случайно очутилась в твоих руках?! Слаб человек… Еще мама всегда говорила мне, что всех денег не заработаешь, что не нужно стремиться отхватить себе все, чтобы жить «как белые люди». Мама говорила, но в жизни все получается совсем по-другому. Совсем… Я все понимаю. Все. Но есть вещи, которые я так и не могу понять, а уж тем более сделать. Я понимаю, что в этой жизни не стоит особо напрягаться, что нужно просто жить и довольствоваться тем, что имеешь. А если ты захочешь большего, то можешь потерять то, что у тебя есть. Это логика, и это так. Но я не понимаю эту логику, вернее, понимаю, но не могу ей последовать. Я хочу все и хочу все сразу. Я никогда не могу довольствоваться тем, что имею, потому что со временем, сколько бы я ни имела, мне становится мало. Я не могу не напрягаться и еще не научилась до конца расслабляться. Я постоянно чего-то жду и стараюсь во всем победить, потому что я привыкла быть первой. Еще с самого раннего детства я привыкла быть первой.
Я не хотела думать о том, что произошло совсем недавно на деревенском кладбище, потому что если я буду об этом постоянно думать, то я просто сойду с ума. Мне было жаль деда Герасима, но я понимала, что уже ничего не могу для него сделать. Я даже подумала о том, что я должна позабыть о спрятанных деньгах, хотя бы временно, хотя бы на тот момент, пока все не утрясется.