— Уй как страшно! Ладно, раз уж я здесь, поведай, что я такого криминального натворил, чтобы два раза не приходить. Может я испортил воздух на пленарном заседании Думы или не снял шляпу перед портретом президента?
— Да у тебя целый букет преступлений! — обрадованно заорал Спицын. — На тебя можно вешать половину статей уголовного кодекса и таблицы Менделеева! Злоупотребление служебным положением, получение взятки несанкционированное применение оружия. А как укрывательство черножопого террориста, этого Твалы? Может ты его сообщник? Тебе мало?
— Какое еще, на хрен, несанкционированное применение? Я кого-то убил или ранил?
— А вот такое, например! — Спицын со стуком вывалил на стол крюковский обрез и пачку патронов. — Или такой прибор теперь называется табельным?
— Мое оружие носит исключительно предупредительный характер. Все патроны холостые, — заявил Крюков.
— Неужели? — Спицын с торжеством извлек из своего кармана красивый патрон с надписью "BALLE GUALANDI", снаряженный пулей. — А это что?
— Смеетесь? Откуда у меня импортные патроны? — Крюков отодвинулся со стулом подальше от стола. — И не надо мне его подсовывать, отпечатков своих я на нем все равно не оставлю.
— Ладно, собирайся, поедешь с нами, — Спицын встал, за ним стали подниматься остальные.
— Это задержание? — поинтересовался Крюков.
— Нет, пока только доставление, — любезно улыбнулся Спицын. — На бесплатную кормежку не рассчитывай и адвоката своего не беспокой.
— Мой адвокат уже в курсе, — заверил полковника Крюков. — Против лишения меня свободы заявляю решительный протест и уступаю только грубой силе.
— Куда это вы? — спросила Ирина, когда Спицын и его помощники проводили мимо нее свою добычу.
— Это простое недоразумение, — заверил ее Крюков. — Товарищ Сталин лично во всем разберется и я скоро вернусь. Не скучай.
Рудаков и Питер тем временем двигались в северо-западном направлении. Вернее, сначала в западном, а затем в северном. Цель их поездки находилась, по словам Питера, на границе Московской и Тверской областей.
— Хвост не тащим? — спросил Рудаков, когда они миновали Волоколамск.
— Нет, вроде чисто. Я все время проверяюсь, — ответил Питер.
Последний отрезок пути они ехали по совершенно разбитому тракторами и самосвалами, заасфальтированному лет тридцать назад, сельскому шоссе.
— С тех пор как отсюда прогнали немцев, никто не в состоянии заставить наш народ чинить собственные дороги! — выругался Питер, когда в очередной выбоине чуть не откусил себе полъязыка.
— Поэтому мы и непобедимы, — согласился с ним Рудаков. — Хуже смерти боимся, что если нас завоюют, то заставят работать.
— И жить по-человечески, — добавил Питер. — Ноги мыть, зубы чистить. А вот, кажется, и приехали!
Деревня выглядела пугающе безлюдной и запущеной. Черный остов сгоревшего клуба навевал ощущения, что здесь недавно прошли фашисты-каратели.
— И Тюрин здесь живет? — неприязненно сморщился Рудаков.
— Нет, он живет за рекой. Переобувайтесь. У вас ведь сорок третий? — Питер достал из багажника две пары предусмотрительно запасенных резиновых сапог.
Они спустились в пойму небольшой незамерзшей речки и пустились через нее вброд. Холод ледяной воды тут же проник через резину. У Рудакова сразу заломило суставы.
— А на машине проехать нельзя? — недовольно спросил он.
— Почему? Можно. Только небольшой крюк придется сделать. Верст пятьдесят-семьдесят. Сначала до Твери доехать, а потом обратно вернуться. Мосты у нас — объекты столь же редкие, как и летающие тарелки.
На противоположном берегу за небольшой березовой рощей располагалось всего несколько домов. Если на берегу, входившем в Московскую область, вспоминались немцы, то на этом, Тверском, на ум приходили монголо-татары. Во всяком случае на первый взгляд создавалось впечатление, что люди здесь не жили со времен Батыева погрома.
— Да, это вам не Барвиха, — процедил сквозь зубы Рудаков.
— И на Комарово не очень похоже, — кивнул Питер. — Пойду предупрежу полковника, а то как бы стрелять не начал. Он последнее время совсем по-черному квасил.
Рудаков присел на толстый березовый пень и закурил. Питер скрылся за углом крайней покосившейся избы. Рудаков не успел сделать и трех затяжек, когда услышал выстрел, потом еще один. Затем рванула граната и послышались автоматные очереди.
Рудаков выхватил из плечевой кобуры новый служебный револьвер. С этой слабенькой кургузой машинкой он показался сам себе нелепым и смешным.