С приходом в Одессу советской власти начался такой бардак, что папаше Вайнбергу выдали новый паспорт на фамилию Вагнер и приписали в нем лишних полсотни лет. Новоявленный старец не стал ожидать продолжения комедии и отбыл с семейством в землю обетованную, коей для евреев всех стран тогда была Америка.
Путь деда и отца Арнольда Вагнера был усыпан отнюдь не розами, но терниями. И в тюрьме пришлось посидеть за мошенничество. Но благодаря настойчивости и неразборчивости в средствах своих предков Арнольд смог занять в обществе подобающее положение.
Отец Арнольда Вагнера не забыл оставленной в детстве милой родины и при первой же возможности завязал дружбу с Советским Союзом. Когда народные комиссары принялись распродавать сокровища церкви, Эрмитажа и прочую бижутерию типа золотых скифских сережек (пятого века до Рождества Христова, оценивались в пределах пяти фунтов стерлингов), то встретили непонимание и обструкцию со стороны акул империализма. Те упорно не хотели покупать по дешевке культурные ценности, награбленные народной властью у собственного народа.
Делалось это буржуями, понятное дело, с единственной целью — заморить голодом молодую республику советов. На помощь российским пролетариям прошел папаша-Вагнер. Он организовал сеть аукционов, на которых выставлял сокровища России по фальшивым документам. И дело пошло. Сам Арнольд также немало преуспел на ниве торговли антиквариатом, особенно краденными иконами и картинами из запасников уже советских музеев.
А с началом приватизации он и вовсе развернулся, скупив на корню несколько российских нефтехимических заводов-гигантов, в том числе и военного назначения. Мистеру Вагнеру очень нравилась политика российских властей — стелиться перед заграничными предпринимателями и душить собственных. Поэтому он очень любил Россию.
Господин Вагнер не любил Америки и постоянно это демонстрировал.
Он предпочитал все еропейское, в том числе и машины. Себя он считал культурным европейцем и очень гордился своей немецкой фамилией. Господин Вагнер любил повторять: "Америка отличается от кефира только тем что в кефире культура дрожжевая, а в Америке вообще никакой".
Его нью-йоркский особняк снаружи напоминал готический замок, а изнутри уменьшенный Лувр или Эрмитаж. Скорее последний, так как многие из картин ведущего советского музея перекочевали в его коллекцию.
Не раз директор Эрмитажа был близок и инфаркту, находя на месте картин Ботичелли, Рафаэля или Рубенса таблички "Картина на реставрации". Акции изъятия проводились, как правило, ночью по согласованию КГБ с Министерством культуры. Директора в известность не ставили.
Подлинной гордостью его особняка был вывезенный из Эрмитажа в семидесятые годы Рыцарский зал. Всадники и кони в полном вооружении заполняли просторный холл. Сейчас господин Вагнер вел переговоры относительно эрмитажной коллекции "Малых голландцев", которой он собирался украсить кухню-столовую, выдержанную в голландском стиле, где внуки господина Вагнера вместо киндер-сюрпизов играли яйцами работы Фаберже.
Американских художников, всяких эрлов и бингемов, господин Вагнер не признавал. А когда однажды кто-то из гостей спросил его, почему у него нет картин Ремингтона, господин Вагнер с презрительной усмешкой ответил: "Предпочитаю Смита и Вессона".
Немудрено, что господин Вагнер имел самые тесные связи с русскими спецслужбами. И был вовремя предупрежден о том, что его финансовые интересы, увязанные в настоящий момент с проталкиванием в Россию программы Юнител, находятся под угрозой. Он привык действовать быстро и решительно. Именно поэтому сейчас, сбросив ФБРовский хвост, он сидел в уютном ресторанчике в ожидании очень нужного ему человека. И тот, наконец, появился. Метрдотель проводил гостя к столику мистера Вагнера.
— Мистер Геймс, если не ошибаюсь? — начал господин Вагнер. — Очень рад. Ведь вы начальник Русского отдела Центрального Разведывательного Управления? Моя фамилия Вагнер.
— Можете не представляться, я вас узнал. Что вам угодно? — гость даже не старался скрыть своего раздражения.
— Расслабьтесь, здесь хорошая кухня, — посоветовал мистер Вагнер. Что будете пить?
— Мне все равно, — мистер Геймс по-прежнему держался настороженно.
Мистер Вагнер жестом подозвал официанта.
— А что вы посоветуете из вин?
— Из дорогих — красное бугундское "Романи конти" урожая восемьдесят пятого года, — расплылся тот.
Вино тут же принесли и официант плеснул немного в бокал мистера Вагнера. Тот покачал бокал, посмотрел на свет и отпил. Подержал немного во рту и поморщился: