– Да, – взволновано сказал Бренсон, хотя очевидно, что думал совсем другое – когда его освободят?
– В том то и дело. Этот офицер просил содействия. За него хотят выкуп и не малый, а как вам известно в этой ситуации переговоры вести никто не собирается, ни на какие уступки лорд–канцлер идти не намерен.
– Что? – возбуждённо сорвался с места Бренсон, – они бросят его там? Подонки! Вот и служи потом отечеству! Едем к нему, заставим этого крысенка позаботиться о тех, кто ему добывает его отраву. А нет, я залью в его глотку, столько опия, что он захлебнётся ним!
Бренсон уже направлялся исполнять задуманное, но герцог, поднявшись, несильно схватил его за руку, остановив.
– Ну погодите, Редингтон, ну что вы в самом деле, горячитесь как ребенок! Сядьте, выпейте, все гораздо проще и никого при этом не надо топить в опиуме.
Бренсон выдохнул, послушно сел и принял с рук герцога стакан с бренди. Да, может он и слишком возбужден, но если есть хоть один шанс, что Ричард жив, он не оставит это так.
– Поймите все дело в деньгах. Государство не хочет тратиться на того, кто, по всей видимости, как солдат уже никогда не пригодиться и кого уже объявили мертвым.
– При этом погибшим совершенно позорным способом! Надо его заставить признаться, что их пребывание в том месте было частью операции, а не праздное любопытство. Я это знал с самого начала – я знал его, знал, что лишь долг мог подвигнуть такого человека как мой брат, оказаться среди наркоманов и проституток. И будь я проклят, если я не заставлю их признать это!
– Ну так, как раз сейчас вам надо решить, что вы будете делать. Пойдете воевать за справедливость с прогнившим бюрократом или встретитесь с этим офицером и узнаете цену вопроса…
Тут до Бренсона дошло, что имеет в виду Каненсдейл. Если тот офицер в плену – Ричард, нужно без промедлений заплатить выкуп, а выяснения оставить на потом.
– Я вас понял, надеюсь вы знаете где его искать…
– Конечно, только нужно поторапливаться… его корабль отплывает сегодня в шесть. У нас чуть меньше пяти часов, чтоб все обговорить.
– Что ж, тогда не будем терять время.
Вместе они вышли из кабинета, и Бренсон первым делом направился к жене.
Та, вместе с Аннет, сидела в малой гостиной. Не обратив никакого внимания ни на служанку, ни на следовавшего позади Каненсдейла, он быстро подошел к Джулии совершенно естественно припал перед ней на одно колено, быстро поцеловал руки, словно бы прося ее благословения и глянув в глаза очень ласково с ней заговорил.
Каненсдейл молча наблюдал за ними, не слыша разговора. Но видел, как Редингтон подробно что–то излагает, а она понимающе и с любовью согласно кивает, нежно на него смотря. Потом, также никого не смущаясь, муж быстро, но трепетно поцеловал жену, она при этом нежно погладила его по голове, быстро встал и без промедлений направился к ожидавшему другу.
Разговор супругов был обычным; муж объяснил, что должен ненадолго отлучиться и настоятельно просил сразу за ним послать, если вдруг что. Чтоб уж совсем наверняка, он дал подробные указания дворецкому где найти его и доктора в случае начала родов. Дворецкому не было нужды повторять дважды, он уже раз едва не лишился роботы из–за Джулии, никто в доме бы не решился ее как–то обидеть, зная на что из–за этой женщины способен хозяин.
Покидать жену Бренсону сейчас совсем не хотелось, он разрывался между делом брата и долгом мужа. Сердце было не на месте, хотя Джулия заверяла, что нет никаких признаков, что это должно произойти сегодня.
– Да уж, – задумчиво протянул герцог, глядя на Бренсона в кебе. – Вы и впрямь изменились.
Бренсон ответил улыбкой.
– В каком смысле?
– Не думал, что увижу вас перед женщиной на коленях, без единой дурной мысли в голове. Просто невероятно, на что способна любовь. Я вам почти завидую. Если дело с братом выгорит, то у вас будет не «фул–хаус», а целый «флеш–рояль»13. – Герцог нехотя, обнадежил друга больше, чем стоило. Но не смог удержаться от реплики. Нежность и преданность Бренсона, по отношению к жене очень поразили его. Это было сродни увидеть рассвет над Африканским заливом – так же прекрасно.
Польщенная улыбка все же окрасила лицо Редингтона, хотя он не хотел хвастать перед другом. Все что он делал для Джулии, было совершенно искренним порывом. Он ни секунды не раздумывал, как ему надо себя вести или что говорить ей.