Правда не у всех. Есть люди, которые всегда горазды осудить и побранить, тешатся чужим неприятностям, а вот порадоваться совсем не умеют.
К этой категории относилась семья Джулии. Что мать, что сестра смотрели на ее счастье и любовь мужа, скорее с пренебрежением, повторяя всякий раз, что все это временно, и не за горами тот день, когда он вернётся к своему старому образу жизни и кинется во все тяжкие.
О таком их мнении, знал и Редингтон, но вместе с женой только сочувственно вздыхал в спину всем своим злопыхателям. Слава богу их положение и богатство позволяли им жить так, как того хотелось и принимать у себя в доме лишь тех, кто им был по душе.
Джулия абсолютно не протестовала, когда очень деликатно, он ограничил количество визитов родственников в их дом. Можно сказать, им вообще был вход почти заказан, только по предварительному приглашению и одобрению.
Они проведали малышей, скупо порадовались и забыли о Джулии, чему та была только рада.
По этому поводу сожалел только Пипард, так как для себя знакомство з графом Редингтоном он видел исключительно в положительном свете. Он хоть и был с виду недалек – на деле понимал, что таких людей лучше иметь в друзьях, нежели врагом.
Он даже каким–то образом вступил в «Олмакс», прознав, что его светлость член клуба. Пусть жена не ладит с сестрой, но что ему мешает ладить с мужем свояченицы?
А вот тетя Бет стала верной наперсницей, она в действительности, как смогла за это время убедится Джулия, очень добрая женщина. И очень сентиментальная. Ее глаза наполнялись слезами от любого трогательного момента, которых за это время было немало.
Детей она мнила своими внуками, и в последнее время больше времени проводила в доме у племянника, нежели у себя. Тот не имел ничего против. Джулия тоже радовалась, имея компанию и приятную, абсолютно незлобную собеседницу на время, когда муж был занят делами.
От тети она многое узнала о детстве Бренсона: что было не так между сыном и отцом, как умерла мать, как не любил отец жену своего брата (то есть ее) и каким строгим и замкнутым человеком тот был.
Тетя открыла, что хоть Редингтон старший и любил свою жену, жесткость характера не давала этой любви проявляться в полной мере. Джулия невольно сравнивала Бренсона с его отцом. Похоже, при некоторых обстоятельствах, он мог вести себя в точности, как его родитель. Впрочем, как заметила тетя, от матери в нем гораздо больше: открытость, веселость, доброта, умение сочувствовать, прощать и любить. И хоть последние два умения он открыл в себе совсем недавно, они уже цвели пышным цветом, совсем вытеснив в нем склонность к вспышкам гнева и грубости.
Теперь вывести из себя Бренсона было практически невозможно, потому что он был безгранично влюблен и счастлив, превыше всего ценя свою ненаглядную, добрую, уступчивую жену и прекрасных малышей.
И все же этот день вел его в мрачное настроение.
Еще с утра им овладело беспокойство. Узнав о приезде пленного офицера, которого он, надеялся определить, как своего брата, Бренсон не спал целую ночь.
И видя его взвинченность, жена настояла, что поедет на встречу вместе с ним. Поддержка ему была просто необходима. Ведь если это окажется не Ричард Уэлсер, или он, но покалеченный, больной или ни при своем уме – Бренсону может быть очень нелегко с этим смириться.
Каненсдейл был во Франции, так что поддержать его больше было некому. Бренсон не долго упирался, он вообще с женой почти не спорил. С тех пор, как посторонние перестали лезть в их жизнь, супруги понимали друг друга практически без слов. С каждым днем Джулия все лучше узнавала своего любимого, и все находила в нем прекрасным, как и он в ней. Они идеально сочетались и в эмоциональном, и в физическом и в умственном плане – все, что нужно для крепкого и любящего брачного союза.
Пока они ехали в Портсмут Бренсона разбирало нетерпение, и он то и дело сжимал руку жены, целуя ее пальцы, не зная куда деть одолевавшие его эмоции.
– Думаешь, он будет рад? – с волнением спрашивал, и сам же отвечал, – может и будет. Точно будет! Но этот чёртов плен, он мог сломать его. Это же, наверно, адское место. Я сам никогда ничего подобного не испытывал, отец считал, армия не для меня, боялся, я опозорю его и там… странно ведь, да? Не думаю, что там я стал бы хуже… хотя, тут я своему родителю, наверное, благодарен. Презираю все правительственное… да и служить никому не люблю…– Джулия только улыбнулась, блеснув любящим взглядом. – Ну разве, что тебе, моя милая.