В гостинице, в которую ее привез возница, увы, оказали не самый радушный прием. Вид промокшей молодой особы без сопровождения не особо впечатлил высокопарных метрдотелей. Они пытались выставить ее, предложив несколько мест более, по их мнению, подходящих, мол здесь дорого для вас, намекали они. Ее имя здесь никого не впечатлило, поскольку отец редко бывал в Лондоне и не имел здесь особых связей. В конце концов Джулия смогла убедить их, что вполне порядочная девушка и просто оказалась в очень неприятной ситуации. По счастливому совпадению случайное упоминание имени сестринского мужа смягчило отношение. Оказалось, Пиппард частый гость здешнего ресторана. В итоге ее предупредили, что обязательно поинтересуются, знает ли он мисс, когда тот зайдет в очередной раз, а пока так сказать предоставляют честь здесь переночевать авансом.
Уплатив за комнату наперед для пущего доверия, уставшая разбитая девушка осталась наедине в просторном номере отеля. Она не могла думать о том, что денег, пожалованных матерью, надолго не хватит, и не могла думать, как она станет их добывать потом. Мать ее послала сюда, причем одну, в надежде на то, что это поможет исправить ситуацию, пригрозив, что в противном случае отречется от нее навсегда. Напуганная, Джулия пристала на мамины угрозы, хотя долго и тщетно искала предлог оттянуть поездку в Лондон. Да и вообще она надеялась, что найти Редингтона будет непросто. Город большой – она никого не знала. Однако мать умудрилась найти точный адрес и вручила ей. Она сказала что, если Джулия сделает попытку все наладить, она в свою очередь станет более снисходительна к ее положению. Естественно мать думала в первую очередь о деньгах. Ведь рассчитывать на поддержку сестры не стоило и думать, та, скорее всего, отречется от всего, что связано с их именем, когда правда вплывет наружу.
Но Джулия не верила, что он поможет. Только чувствовала, как ее жизнь перестает принадлежать ей – ее все дергают себе в угоду, словно она марионетка в руках судьбы. Но и себя она тоже винила, она и вправду зашла слишком далеко, совсем не думая о последствиях. Если бы она понимала тогда, что поддаться искушению было самой глупой ошибкой в ее жизни.
Пока Джулия ехала в Лондон она все еще решала, стоит ли ей снова увидеться с бывшим женихом, и сердце подстегнуло сделать это. Еще один раз. А потом можно отправиться к подруге в Бат, погостить немного там. Та давно ее приглашала, и Джулия написала, что навестит ее по дороге домой.
Теперь же после столь оскорбительной и неудачной попытки осуществить задуманное, она не знала, стоит ли пробовать снова или отправляться утром в путь.
Джулия еще не до конца понимала свое положение, и понятия не имела, что шансов выжить одной, у нее нет – она уже погублена. Ей всего восемнадцать, а в восемнадцать надежды всегда весьма оптимистичны.
Утро вечера мудренее, подумала измученная девушка, чувствуя себя абсолютно не в состоянии что–то решать. Сейчас ей хотелось просто забыть свое горе, укрывшись от этого враждебного мира под одеялом.
Немного оглядевшись вокруг, Джулия распаковала свои немногочисленные вещи, достала ночную сорочку, и принялась раздеваться. Мокрое платье туго обтянуло фигуру. Гостиничная горничная долго мучилась с застежками и, забирая платье для просушки и чистки, приговаривала, что оно так испорчено, что трудно будет привести его в порядок. Джулия поняла, что споры с метрдотелем и поездка заставили ее пробыть в нем слишком долго. И даже после того, как тело погрузилось под теплое одеяло, ее продолжало трусить. Вскоре она начала чихать и слегка пошмыгивать носом. Выпив чаю и немного перекусив в обед, она пролежала весь день, не в силах встать. Целую ночь ей снились беспокойные сны.
И к несчастью утром она казалась себе все такой же уставшей, как и накануне вечером. Кроме того, стало поняла, что у нее небольшой жар от простуды. Тело ломило и продолжало знобить. Ей бы сейчас следовало полежать, в ее состоянии опасно подвергать себя риску заработать пневмонию на холодном весеннем ветру.
Однако голос разума был проигнорирован.
Джулия оделась и, как могла, привела себя в порядок, но глядя в зеркале, она совершенно ясно видела признаки слабости на своем лице. На улице опять стояла сырая погода, только усиливая болезненное состояние.
Несколько секунд борясь с собой, она попросила служащего отеля подозвать ей кеб. То чего от нее требовала слабая воля, подстегиваемая простудой, было совершенно бесполезно. Скорее всего, ее опять постигнет неудача. Эта мысль опять заставила почувствовать неприятный болезненный ком в горле. Услышать еще раз пренебрежение и оскорбление его слуги – это большее чем можно вынести в ее состояние. О том, что может повезти увидеть Редингтона даже и мечтать не стоило. Он теперь был почти недостижим. Словно между ними возникла пропасть, классовая пропасть, которой так легко было пренебрегать там дома. Там она считала себя ему почти ровней, была смелой и бойкой, а теперь…