Только на тракт выскочила – сидит горемыка, прямо на земле, сопли-слёзы по лицу размазывает, а одета… Декольте – до пояса, юбка на кольцах, башмачки атласные, с лентами, прям пастушка с ярморочных лубков. Волосы каштановые, локонами завиваются, в талии переломить можно, но все выпуклости по рангу положенные присутствуют, приташил как-то Кирин картинки срамные и в сарае при лучинке парням показывал, я-то у них за девку не считалась, какая из меня девка, если в штанах да рубахе, да тоща, да язва, каких свет не видел. Свой парень, друган, мне можно. Так вот на тех картинках такие вот крали с декольте во всяких позах с приличными господами такое вытворяли, что даже на моей бледной физии румянец пробился – так до ночи и держался.
Сама-то я постеснялась бы спросить, не из ТЕХ ли она. Спрашивать не пришлось – как только до ручья отвела, умыла, пелеринку дала на плечи накинуть, так и полилась сказка о бедной служанке – ручей отдыхает…
Была Элия из дворни соседнего графа, потомственная, так сказать служанка. Жила не тужила, хозяйство вести с малолетства была обучена, работы не чуралась, пока первая кровь не капнула. С тех самых пор мужиков к ней стало тянуть со страшной силой, и быть ей уж не девицей, если б не её дар до потери пульса собеседника забалтывать. Начинает очередной кобель липнуть – включается сплошной поток красноречия, пока у невольного собеседника глаза плёночками подёргиваться не начнут. Доктор местный со смехом сравнивал разрушительную силу её УГОВОРОВ с лёгкой контузией.
А вот просто поболтать она не то что любила – остановиться не могла, и если от собеседника опасности не было, разговор шёл весёлый, лёгкий, радостный. Умела она даже о своих злоключениях так рассказать – Джу пару раз по траве от хохота каталась, слёзы вытирала. А злоключения от смешных были очень и очень далеки…
Приехал в их поместье дальний родственник графов, титул носил баронский, рожу мерзкую, всё глазками масляными её мазал да ртом слюнявым причмокивал. А как уезжать собрался – взял да и купил её у графа. Граф то старым был, немощным, только удивился – на что тебе эта болтушка. Ответ его устроил – толковой, говорит, прислуги днём с огнём не найти. У тебя-то все вышколены, а мои распустились, сволочи ленивые. Лично в моих покоях прислуживать будет. Граф и продал, не задорого… В дорогу одел баронишка новую покупку в то самое, что сейчас на ней и было – в приличный дом, голубушка, едешь, одеваться нужно соответственно, не позорить хозяина перед людьми, не быть деревенщиной.
А не успело поместье за лесом скрыться – накинулся как коршун, начал руки ремнями вязать, сундучок открыл – а там!… Плети, ножи, щипцы всякие, боже, страху натерпелась, поняла к кому попала – десять лет уже по всему графству то там, то тут находили изуродованные трупы молоденьких дев, узнать невозможно, взглянуть страшно, лучше сразу умереть, чем перед смертью такое вытерпеть. Хотел он ей кляп в рот сунуть – а она возьми да заговори. Постаралась на славу – само чудовище Элие и руки развязало, и себя связать дало, и петельку на шею приладить, а другой конец к лошадям привязать. Вывела его Элечка на дороженьку с лошадушками, как дитя сонного, да и шлёпнула по крупам с оттяжкой. Одним трупом изуродованным при дороге больше найдут. Даст Единый – последний…
Себя не помня брела долго, куда – не знает, а как силы кончились – села на дорогу и заплакала.
Элия оказалось умелой, задорной, ягод насобирала, огонь развела, обмылись, обсушились, перекусили чем лес послал, и пошли дальше, не сворачивая. Дело к ночи, трактир найти бы, поесть да поспать как люди.
А по дороге и Джурайя неожиданно для себя разговорилась – и про дар-проклятие своё, и про сватовство горемычное.
– И чем тебе де'Карри не угодил? – изумилась Элия, – были у нас проездом его люди из дворни, граф их у себя разместил да расспрашивал, а потом они пошли девок наших на сеновале валять, кто не против. Так даже среди гвардейцев насильников не было, всё полюбовно решали. А уж как о графе рассказывали – как об отце родном. Суров говорят, несдержан, это не отнять. Зато справедлив, как сто Поднебесных мандаринов.