Однако на сей раз дежурный попался на редкость упертый. Буркнул только снова, "завтра зайдите" и захлопнул окошко. Корбин вздохнул: ну рожает же земля дураков, и магические таланты умнее их не делают. Что же, хорошо хоть, что он знает, где здесь какой засов.
В следующий момент незадачливый сторож круглыми от удивления глазами наблюдал, как поднимается тяжелый металлический засов, отходят в стороны задвижки, поворачивается тяжелый ключ в замке. И кульминацией этого открываются сами ворота, которые и вчетвером-то открыть тяжело, и во двор въезжает незнакомый высокий дворянин на отличном коне. Улыбнулся неподкупному стражу и поехал к дому, оставив того стоять с открытым ртом. Ворота между тем закрылись четко в обратном порядке – будто и не было ничего.
Оставив коня на попечение конюха, который Корбина прекрасно знал и никакого удивления не высказал, маг поднялся по невысокой мраморной лестнице, открыл бесшумно повернувшуюся на хорошо смазанных петлях дверь, и вошел в дом. Ну а там уж он первую очередь отправился к Приму – сыну Учителя и его лучшему ученику.
– Здорово, книжный червь! – весело поприветствовал он Прима, без стука вваливаясь к нему в комнату. – Что, все грызешь гранит науки?
Прим удивленно поднял голову от книги, широко заулыбался, вскочил и обнял старого друга. Он был старше Корбина на двадцать семь лет, хоть и выглядел куда моложе, худой, аскетичный, однако при том был счастливым обладателем недюжинной силы, а движения его были точны – сказывался колоссальный опыт работ в лаборатории. Разница в возрасте и в интересах не мешала магам дружить, хотя трудно было представить двух столь непохожих людей.
– Здоров, бродяга! Какими судьбами? Что-то я твой телепорт не почувствовал даже…
– А я ножками, ножками… Конскими. К старику, за консультацией, ну и просто так, соскучился. Веришь?
– Верю, конечно. Есть будешь?
– Нет, сытый пока. Моя комната свободна?
– Разумеется. Кто бы рискнул в нее без спросу войти?
Оба мага переглянулись и дружно рассмеялись – та хохма, которую они устроили, прочно вошла в студенческий фольклор. Корбину тогда надоело, что в его комнату может зайти кто угодно и когда угодно, а он любил уединение. По его просьбе Прим в два счета составил заклинание, которое навешивалось на дверь и вызывало у любого, зашедшего без специального ключа, приступ жесточайшей диареи, сравнимый с ведерной клизмой. Как на беду, первым вошел Учитель… До сих пор среди молодых магов ходили слухи о том, как маг, подобрав полы лабораторного халата, сверкая пятками мчался по направлению к туалету. Корбин никогда в жизни не чистил столько картошки, как после той выходки – из кухонных и прочих нарядов месяц не вылезал…
Самое смешное, что Прим тогда перестарался, и заклинание впаялось в камень косяка наглухо, так что комнату оставили за Корбином навсегда – так, на всякий случай.
– А где Учитель? – спросил Корбин, когда, заскочив в свою комнату, ополоснувшись и переодевшись с дороги, снова зашел к Приму. Тот уже приготовил чай, и теперь друзья прихлебывали ароматный напиток, заедая его вкуснейшими горячими булочками. Прим попытался ответить, но с набитым ртом это было довольно затруднительно, поэтому он лишь махнул рукой, прожевал и, наконец, выдал:
– К епископу поехал. У них, старперов, какой-то сабантуй намечается. Свалил всех на меня – и свалил. А у него новых учеников толпа, не знаю даже, что на него нашло. Обычно много-то не берет, а тут…
Прим сокрушенно махнул рукой. Корбин покивал сочувствующе, развел руками: мол, понимаю, но помочь ничем не могу, такова твоя доля – смирись. Потом спросил:
– Из старших-то есть кто-нибудь?
– Да есть, конечно, только я всех напряг занятия вести.
– Хорошо, потом зайду, поздороваюсь. В лабораторию пустишь? А то я тут старику одну вещь привез показать…
– Да без проблем, возьмешь ключи – и вперед. Только не пугайся, туда без спроса одна молодая ученица зайти может – я ее напряг там убираться.
– Испугал ежа голым задом… Пускай заходит – главное, чтоб ничего не переставляла.
– Не волнуйся, она на этот счет аккуратная.
– Ну и хорошо. Ладно, давай ключи…
Лабораторию он знал, как свои пять пальцев – сам в пору ученичества из нее не вылезал, и многое здесь было сделано его руками. Прим, конечно, гениальный теоретик, но гвоздь забить – это для него уже сложно, вот и пришлось другим за него отдуваться. Впрочем, Корбину нравилось работать руками, он сильно подозревал, что случись ему родиться в крестьянской семье, стал бы он плотником или кузнецом, но уж никак не земледельцем. Однако дальше началось то, что другие называют невезением, а сам Корбин считал собственной глупостью.