Сохраняя полную невозмутимость, девушки прошли через арку с заднего двора, ставшего невольной сценой непризнанного гения, в сад, и только добравшись до кустов жасмина, позволили себе повалиться на траву от хохота.
– Ну Рыся, ну певец! Местные кошаки от зависти просто сдохли! А я то всё хотела послушать, чего он там бренькает, а он оказывается ТВОРИТ! Да не просто творит – вытворяет!
– А как ты думаешь, у него там правда, любовь? – уже серьёзно спросила Элия. Что-то во взгляде подруги заставило Джурайю прекратить смех и повнимательнее к ней присмотреться.
– Да нет конечно. Ну да, остался под впечатлением, да ещё и это ОНА его бросила. Вся такая загадочная, неземная… А поживи он с ней пару лет, и пропало бы очарование. Это ж какой мужик захочет постоянно ребусы разгадывать? А на сеновал он постоянно самых обычных баб таскает. Понятных и на ощупь приятных. Нет, не любовь это. Так, мечта о несбыточном. Я вот в детстве тоже о герое мечтала – который меня отовсюду спасёт, грудью закроет, из огня на руках вынесет, а потом будет мне песни о любви петь. А вот Адриса послушала, и думаю – ну на фиг! Я тут из огня, вся такая томная, а он мне в ухо МА-А-А-У-У!!! И на лютне брень-брень! И зачем было спасать, чтобы я потом от смеха померла?
– А как ты думаешь, он ЕЙ пел? – намного развеселившись, Элька опять посерьёзнела.
– Да конечно пел! Иначе она бы так срочно не сбежала – хоть ручкой бы помахала. Наверное, побоялась на прощальную серенаду нарваться! Ладно, пойду в лабораторию, а то обещала Приму помочь реактивы рассортировать, а сама полдня бездельничаю.
Джурайя легко поднялась на ноги и побежала к дому-замку. Элька задумчиво смотрела ей вслед и думала о превратностях судьбы. Первый в её жизни парень, который действительно затронул струны её души, пусть даже и уморительным пением, оказался давно и безнадёжно влюблённым в какую-то загадочную особу, которой сама Элия, при всей своей привлекательности совсем не конкурент…
Ещё в холле Джурайя почувствовала неладное – в воздухе явственно чувствовался резкий запах, и запах этот был отнюдь не от горячих булочек…
Оторвав рукав блузы и закрыв им нос, она кинулась в подземелье, где располагалась лаборатория Прима. "Надо было позвать кого-нибудь" – запоздало подумала Джу. Возвращаться было некогда – вдруг там кто-то остался? С этими мыслями она распахнула просмолённую дверь лаборатории, и её буквально обдало смесью пара и чего-то химического, от чего защипало в носу и заслезились глаза. Сквозь пелену слёз, она успела заметить торчащие из-под обломка балки ноги в добротных сапогах. "Не из наших, это точно, думала девушка, стаскивая балку с лежащего тела. Ну и лось, до дверей бы дотащить, чтобы не задохнулся. И понесла его нелёгкая в эту лабораторию, хоть бы вентиляцию включил. Дурака кусок". С большим трудом перевернув великана, Джу наклонилась к его лицу – дыхание, хоть и слабое, присутствовало. Девушка без сожаления рассталась с ещё одним рукавом, обмотав им лицо валяющегося в отключке нарушителя спокойствия, обречённо вздохнула и подхватила его под мышки. В спине что-то хрустнуло, тело сдвинулось на полшага. "Надо орать, одна не допру. Только бы услышали" думала девушка, сдвигая неподъемный груз ещё чуть-чуть. От ядовитых испарений её уже мутило, перед глазами взрывались разноцветные звёздочки, голова кружилась толи от натуги, то ли от отравления химикатами. Ничего, Прим потом подлечит, крутилась мысль. Сейчас только ЭТОГО допру. Ещё чуть-чуть, ещё капельку, до двери… За дверь… Дверь захлопнуть – благо герметичная… Теперь орать… Из горла вырвался хрип. Так. И с этим облом. Тащить дальше? – это была её последняя осознанная мысль. Краем сознания она отметила шум голосов, сильные руки, поднявшие её, и успела удовлетворённо хмыкнуть про себя, когда услышала "Хвала Единому, успели!" Значит, будем жить…
… Утро началось с раздражающего пения птиц. Подавив огромное желание поджарить парочку певунов, чтобы другим не повадно было её будить, Джурайя подскочила на ноги. Чувствовала она себя прекрасно, до завтрака оставалось ещё некоторое время, а изображать бедного больного и требовать завтрак в постель не было абсолютно никакого желания. Растолкав Эльку, наспех приведя в порядок себя, а заодно и её (Зараза ты, Жулька, я около тебя всю ночь дежурила, дыхание слушала, сердцебиение проверяла, как Прим просил, а ты даже выспаться теперь не даешь!), Джурайя буксиром приволокла сонно трущую глаза подругу в трапезную.
В трапезной царило непривычное оживление. Слуги метались между столами, сервируя их явно к приезду дорогих гостей. Ученики оживлённо галдели, нетерпеливо поглядывая на двери, Джу попыталась узнать, что происходит, но от неё отмахнулись, сказав, что сейчас она сама всё увидит… Ну, сама так сама, разочарованно подумала Джу и присела в сторонке, за колонной, чтобы не путаться у мечущейся прислуги под ногами, Элька с подносом, на котором стояли две чашечки ароматного кофе, направилась к ней, когда по многострадальному мягкому месту её кто-то ощутимо шлёпнул. Возмущённая Элька хотела объяснить хаму, что с этого дня женщины его больше не интересуют, но разочарованно увидела только удаляющуюся мужественную спину и затылок явно благородного господина. С досадой вздохнув и решив простить, она пробралась в уголок к Джурайе.
Они даже успели сделать по глотку кофе, когда бодрой походкой почти вбежал Корнелиус, и, распахнув объятия, крепко обнял здоровяка, который так по-хамски обошёлся с нижней частью Элькиной спины. Джурайя с удивлением узнала то тело, которое она тараканила из лаборатории, и приготовилась узнать, КОГО она, собственно, спасала?
– Позвольте представить вам, мои неоперившиеся птенцы, моего лучшего, но не самого прилежного, ученика Корбина де'Карри! – провозгласил довольный Корнелиус…
… Джурайя плохо помнила, как она втащила обмякшую от ужаса Эльку в комнату Адриса под самой крышей дома-замка. Эх, ведь знала же, что не может быть всё так хорошо! Что же она даже не интересовалась ДРУГИМИ учениками великого мага, теми, которые, оперившись и встав на крыло, покинули гостеприимную альма-матер!
– Адрис! Вставай! Не спи, паразит. АДРИС! Муравьёв тебе в штаны!!! Валим!!! Де'Карри в поместье!…
Глава 11
Кто сказал, что войны ведутся ради славы? История не сохранила имени этого человека, равно как и многих других, которые утверждали, что войны ведутся за какие-нибудь святыни или, например, защиту интересов соотечественников или даже самих соотечественников. Но кто бы это ни говорил, он был или восторженный юнец, или дурак, что, в принципе, одно другого не исключает.
Впрочем, возможно, говорящий просто покривил душой. Эта фраза, равно как и многие другие, могла быть придумана, как лозунг, поднимающий людей на что-либо великое и грандиозное. Или по заданию кого-либо власть имущего, захотевшего таким образом увильнуть от уплаты жалования своим солдатам. В любом случае, с действительностью она имеет мало общего.
Нет, конечно, в войне присутствуют и героизм, и слава, особенно когда речь идет о победителях. Впрочем, умный победитель будет превозносить и воинские таланты побежденных, ибо победа над слабым и хилым не принесет чести, да и к репутации добавит немногое, а вот когда все вокруг знают, что враг был силен, хитер и коварен, то и его победителя будут больше уважать и, соответственно, бояться. Бывает, что нельзя отступать, потому что позади твой дом, и ты должен или спасти своих родных, или умереть в бою – мертвые сраму не имут. Но все же слава и прочие высокие слова – всего лишь эпизоды тяжелой и грязной работы, которая называется войной. Основной же причиной всех войн, особенно для тех, кто эти войны начинает, является банальная выгода.
Разумеется, можно думать и иначе. Это простительно для какого-нибудь юного отпрыска богатого дворянского рода, воспитанного на рыцарских романах, мечтающего мчаться на врага во главе войска с копьем наперевес, и притом ни разу не воевавшего. Это простительно для юной девицы, считающей, что война – это развлечение и ожидающей, что однажды в дверь к ней постучится овеянный славой героя принц на белом коне. Вот только, чаще всего, для молодого дворянчика крах всех иллюзий наступает после первого же большого сражения, если ему, конечно, повезет его пережить и увидеть страшное месиво из земли и тел воинов, на этой земле павших. А девица и вообще быстро поймет, что коней вокруг много, а принцев – мало, и что вернувшиеся с войны, как правило щеголяют шрамами, но никак не белыми одеждами. Уж больно белый цвет непрактичен и слишком быстро он превращается в грязный цвет дорог, по которым бредут усталые солдаты…