В отличие от большинства боевых магов, кичащихся силой, Корбин предпочитал действовать головой. Что толку бить по противнику молнией? Удар-то выходит точечный. Ну, убьешь ты одного, двоих… Даже десять или двадцать – какая разница? Все равно затраты сил непропорционально велики для столь скромного результата, особенно с учетом того, что пока маг собирает силы для следующего удара, вражеские солдаты успеют до него добраться и просто зарубить. Конечно, мага постоянно прикрывают свои солдаты, но в бою, как известно, случается всякое. Точно так же неприменимы мощные заклинания, когда начинается рукопашная – слишком легко поразить своих, сошедшихся с противником в образовавшейся свалке грудь в грудь.
Корбин, подобно всем новичкам, тоже отдал в свое время дань мощным заклинаниям, но довольно быстро поумнел и понял, что сила нужна для других целей – стену замка проломить там, или щит, выставленный вражеским магом, сбить. В бою же, как считал Корбин, главной задачей мага является обеспечить своим солдатам возможность работать в наиболее выгодных для себя условиях. В конце-концов, победа на поле боя достигается именно солдатами и их мечами, поэтому маг, как бы силен он ни был, должен, в первую очередь, работать на них. Например, вовремя испугать лошадей у атакующей конницы порой значит в бою больше, чем десяток-другой трупов. Хотя бы потому, что атака этой самой конницы при этом захлебнется, что даст пехоте шанс или уйти или, если у самих поджилки не трясутся, атаковать и, воспользовавшись сумятицей, посдергивать всадников с их лошадей. А дальше – дело техники и длинных, выкованных из отличной стали мечей.
Примерно так же Корбин поступил и теперь. Конечно, лошадей сейчас не было, но роль их отлично сыграли сами же вражеские солдаты, моментально ударившиеся в панику, когда с неба на них обрушился огненный дождь. Походя сметя слабенькие щиты еще не успевших прийти в себя вражеских магов, Корбин осыпал солдат противника огненными каплями. Особого вреда людям они причинить не смогли, но этого и не требовалось. Попавшие под удар вражеские солдаты мгновенно запаниковали и шарахнулись в стороны, разрушив так и не выставленный до конца строй, стена щитов сломалась, и арбалетчики вновь принялись выкашивать их ряды. В последнем, отчаянном порыве их молодой полководец попытался поднять своих солдат в атаку – то ли рехнулся со страху, то ли чисто интуитивно принял единственно верное в такой ситуации решение, то ли и то, и другое вместе. Шанс у него, надо сказать, был – броском, пусть даже теряя людей, прорваться через поток арбалетных болтов и взять все еще сильно уступающих им в численности людей Корбина в мечи. Реальный шанс – пожалуй, единственный реальный шанс выиграть этот бой.
Увы, будь у тенорцев обстрелянные, всерьез повоевавшие солдаты, у них бы все получилось – не такие уж и серьезные потери они пока что понесли. Даже будь у них одни солдаты, атака могла бы кончиться успехом. Однако почти половина войска была не более чем абсолютно гражданские люди, напялившие доспехи ради того, чтобы сходить в поход по приказу своих хозяев, ну и самим, воспользовавшись моментом, пограбить да понасильничать под шумок – война все спишет. Да, они умели владеть оружием, но все героическое, чем большинство из них занималось в жизни, была резня в темных переулках да охрана рынков, а кольчуга, обтягивающая толстое пузо, и меч посредственной ковки на поясе, еще не делают человека воином. Результат оказался предсказуем.
Инстинкт самосохранения к моменту, когда молодой командующий попытался повести своих людей в атаку, уже перевесил те зачатки дисциплины, которые командиры успели привить этому сброду за несколько часов, которые ушли на сколачивание войска. Многие кинулись в стороны, как тараканы из-под тапка, и это было началом конца. Паника – вот самый страшный враг любого войска, мгновенно превращающий его в избиваемую толпу. Это страшнее копий и стрел, и распространяется паника, подобно пожару, захватывая все большее количество людей. Именно поэтому любой грамотный командир предпочтет убить паникера на месте, чем допустить это. Однако сейчас паникеров оказалось слишком много, и результат был закономерен – войско Тенора, как воинское подразделение, перестало существовать.
Правда, кое-кто оказался духом покрепче, а головой послабже, а может, палки десятников вколотили в них воинскую дисциплину, и своих офицеров они боялись больше, чем вражеских стрел – кто знает… Человек полтораста молодой и храбрый полководец, ринувшийся в атаку первым, за собой поднять сумел. Ну что же, такой вариант был отработан еще тогда, когда его и в проекте не было. Три залпа из полусотни арбалетов каждый, четвертый – из сотни, благо второй ряд успел перезарядить свое оружие, а потом второй ряд синхронно делает шаг вперед, становясь рядом с товарищами, и перед горсткой уцелевших тенорцев вырастает четкая и плотная стена щитов.
Два десятка тенорцев, избежавших потока стрел, опытные воины Корбина встретили мечами и смели, даже не заметив, а потом двинулись вперед – настало время для атаки. Впрочем, атаковать было уже некого – остатки войска Тенора во все лопатки уплетывали в сторону леса. Это был разгром – на поле боя осталось больше четырех сотен убитых и раненых тенорцев, остальные моментально рассеялись по лесу, прикинувшись кто кочками, кто коровьими кучками, чтобы с наступлением темноты поодиночке и группами пробираться домой. Их не преследовали – даже загнанная в угол крыса может броситься на кота, а зря терять своих людей Корбин не хотел, да и излишней кровожадностью он тоже не страдал. В битве его отряд потерял четырех человек, правда, всех только ранеными, и лишь один из них был ранен тяжело – как раз сейчас Корбин в меру сил и возможностей занимался его лечением. Размен один к ста – хороший результат, хотя Корбин и был недоволен тем, что позволил застать себя врасплох. Наверняка, на примере этой битвы многие поколения полководцев будут учиться тому, как надо и как не надо воевать, и лишь сам граф знал, что почти весь бой все висело буквально на волоске.
Ну а после того, как Корбин перестал беспокоиться за жизнь своего солдата, он занялся многочисленными вражескими ранеными, которых его воины стаскивали в одно место. Помочь после боя раненому противнику – это тоже в кодексе наемников. Нет, конечно, если ты раненого врага добьешь или просто равнодушно пройдешь мимо, никто тебя не осудит, но сегодня – ты, а завтра – я, воинское счастье переменчиво и, может статься, точно так же небрежно пройдут мимо тебя, а то и дорежут. Зачем создавать прецедент, тем более что наемники служат тому, кто платит и, вполне возможно, вчерашние противники, сошедшиеся на поле брани и свирепо кромсавшие друг друга мечами, завтра будут биться плечом к плечу? Так что никакого милосердия, всего лишь деловой подход к жизни и смерти. Конечно, напрягаться ради полноценного лечения никто не станет, но жизнь, если возможность есть, спасут обязательно – кровь остановят, повязку наложат. Целитель, если он есть под рукой, раны очистит да регенерацию подстегнет. Люди Корбина уже давно не были наемниками, но правила помнили и соблюдали их свято. Корбин и сам правила помнил, поэтому постарался помочь, кому мог, хотя это и забрало у него немало сил – все-таки целительство было не его конек.
Раненых набралось больше пятидесяти человек (может, и больше было, но кто на ногах остался – те убегли) и в число которых попал и командующий армией Тенора, а также один из младших магов. Увы, двое других погибли в бою, их трупы были найдены и опознаны, и Корбин даже расстроился, поскольку обоих заочно знал – не раз переписывались по вопросам теоретической магии. Закончив с ранеными, Корбин отправился решать проблему, ради которой он в эти места, собственно, и прибыл, а именно – занимать замок и приводить людей Шлипеншухера к присяге себе, любимому. К счастью, из замка было отлично видно, как проходило сражение, и драться, пусть и сидя за крепкими стенами, с противником, который только что разогнал войско вдесятеро большее, и притом, похоже, даже не вспотел – нет уж, увольте, тем более что сейчас численное преимущество было на стороне Корбина.