Худышка, устроившая большой бум за городской стеной уверенно шла на поправку, правда в голове её творился сущий кавардак. И виной этому кавардаку был ни кто иной, как старый некромант, немало набедокуривший в своё время, исчезнувший двести лет назад и всплывший – где бы вы думали! На задворках Багванны, в Горелых выселках, в качестве горе-учителя несчастного ребёнка. Воистину, оно не тонет! Все эти двести лет его тщетно искали всем Конклавом, и уже было успокоились… Как видимо, зря. Старая крыса опять что-то затевал, иначе не стал бы запудривать девчонке мозги неминуемой гибелью от выплесков. И сказками про страшную смерть или потерю дара во время второй инициации – надо же было придумать! – тоже не стал бы запугивать. Ведь есть же куча упражнений на контроль дара, на тонкое касание, удалённый удар. Этими упражнениями владеет любой недоучка четвёртого уровня, а уж высший – и подавно. Дело было в другом. Девчонка – уникальный конденсатор с неклассической силой. И при условии нерасходования дара, могла устроить ТАКОЙ большой бум, что жарко станет чертям в аду. Гроссмейстеру нужна была живая бомба. Бесконечно преданная ему живая бомба, готовая пожертвовать своей жизнью ради любимого учителя, чёртов сенсей. Вот этого не следовало знать не только другим, но даже и самой девочке. Малышка очень ранима. Она просто не переживёт предательства. С виду непроницаемая и ироничная, Джурайя была просто скопищем всевозможных страстей, комплексов и смертельных для неё заблуждений, и один Единый знает, что может произойти, узнай она правду. И Корнелиус мысленно поклялся сам себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволит Джурайе узнать правду о своём первом учителе, пока она в совершенстве не овладеет искусством самоконтроля. А это случится очень и очень не скоро, и преподносить ей эту правду должен человек, заслуживший её доверие, а может быть и любовь, в самой тактичной форме и с уверениями, что не все на свете подлецы и предатели.
А вот третий экземпляр… Что делать с этим парнем, Корнелиус знал совершенно точно. Абсолютная невосприимчивость любой магии! Уникум! Таких не то что в Багванне – по всем Соединённым Королевствам днём с огнём… Непаханое поле для всевозможных экспериментов. Парень просто обязан был остаться и поработать для научных изысканий Корнелиуса и его первенца – Прима. Прим давно и глубоко увлекался теоретическими основами практической магии и имел навыки практически всех видов чародейства. Его коньком были целительство, ментальная магия и водяная стихия. Его живая вода расходилась на вес золота, так как действительно излечивала любые ранения, не оставляя шрамов. Единственным условие было наличие жизни у пациента. И только Корнелиус знал, что вода эта намного дороже презренного металла, так как после приготовления порции живой воды, Прим восстанавливался не меньше недели, теряя способность к магии, становясь абсолютно беззащитным к любому магическому воздействию. Так вот, живая вода, влитая в Адриса, всё же подействовала, так что теперь старый маг подозревал, что некромагия всё же могла причинить вред непробиваемому подопытному, но проверить не мог,
Итак, подобьём бабки – как ни крути, неразлучная тройка просто обязана находиться под личной опекой и защитой Магистра Корнелиуса, и если девочки сами рады были предложению стать ученицами и со всевозможным рвением принялись за учёбу, то Адриса следовало уговорить…
То, что представлялось самым сложным, оказалось как раз легче всего – парень как будто ждал предложения остаться и поработать на благо общества. Когда Корнелиус озвучил сумму жалования, тот чуть в ладоши не захлопал – тут ещё и деньги платят? Как-то само собой получилось, что Великий Маг, Магистр и прочая… и прочая… стал для этой троицы дядей Кором. Он проводил с ними практически всё своё время, отвлекаясь лишь на индивидуальные занятия с остальными учениками, и в конце концов поймал себя на мысли, что никогда он ещё не чувствовал себя так… уютно? в своём поместье. Как будто вернулась молодость, и он в кругу своей первой семьи, весело подтрунивают подросшие дети, и хочется думать о приближающейся старости, как о возможности наслаждаться общением с внуками, правнуками… Подозрительно проверив магический фон и не обнаружив следов ментального воздействия, Корнелиус успокоился, умиротворённо глядя на играющие в камине языки пламени…
…Бедный дедушка Цень! Откуда ему было знать про все эти упражнения? Он небось и слов-то таких не знал. Я оказывается могу подогреть чашку чаю на другом конце комнаты, и ни капли при этом не ослабев! Супер! И про вторую инициацию он оказывается ошибался… То есть не ошибался. Просто не знал, что появились новые техники медитации, что теперь я могу контролировать свой дар! И я смогу выйти замуж, и нарожать детей, и заниматься магией сколько пожелаю!!! Ведь сколько оказывается за последние двести лет было женщин-магов. Силы, правда невеликой, наверное всё равно после второй инициации что-то теряли, но ведь были! Элька ходит важная, как павлин, перья растопыривает! Еще бы, у неё оказывается помимо уникального дара ещё и врожденное красноречие и идеальное чувство стиля. Кстати, читать она ещё в детстве научилась, ведь лично графу прислуживала… Меня Цень грамоте учил, и счёту. Поэтому я довольно просто справляюсь с векторным построением удалённого заклинания, практически не задумываясь. Вчера Эльку за… мягкое место, в общем, ущипнул один, из прислуги. За служанку принял. А я ему через весь двор без всяких пассов это самое место подпалила. Как он орал! Вот оно – счастье – незаметно надрать жопу наглецу. А потом с грустью сказать – Единый – он всё видит… Дядя Кор… то есть Магистр Корнелиус, так хохотал, что даже забыл наказать нахала. Его Прим наказал – не стал лечить. Тот так и не присел ни разу за всю неделю – пока само не зажило. Вообще, мне всё нравится. Даже удивительно, что всё так хорошо. Не верится. А ещё дядя Кор разрешил мне ходить в штанах, если мне так нравится. Только попросил не позорить его седины бомжеватым видом (кстати, надо его спросить – а что это?) и пригласил портного, который настрочил мне целый гардероб с брюками, блузами и туниками самых разных фасонов. Мой самый любимый комплект – штаны и куртка из тонкой кожи, прилегающие к телу. Под куртку идеально ложится перевязь с ножами, а в высокие голенища сапог можно в разных местах спрятать до десяти единиц колюще-режущих предметов – от банального ножа до метательных звёздочек, наподобие тех, что учил меня метать дедушка Цень. Правда, бывает жарковато, и тогда я одеваю суконные брюки, широкую блузу и лёгкие туфли. В таком наряде Адрис называет меня чучелом огородным и привидением и просит, чтобы колокольчик на шею одевала, а то он видите ли пугается, когда я неожиданно сзади подхожу…
– Джу! Евпатий-Коловратий!… Чего подкрадываешься – заикой остаться можно!
– Ну вот что, Рыся, ты когда свою лютню терзаешь, к тебе полк в полном доспехе незаметно подкрасться сможет. Как глухарь, честное слово. Ходили мы как-то с отцом на эту птичку – даже убивать не стала. И отцу не дала – орёт благим матом, глаза закатил, а думает, что шедевр создает и слух всем на милю вокруг услаждает. Ну прям как ты. Кстати, чего ты орал-то? Проори ещё раз. Слова хочу послушать.
– Сто раз просил, не называй меня Рысей!
– А как тебя назвать – Рисом? Белым золотом Поднебесной Империи?
– Да иди ты! Хоть горшком назови… – Адрис насупился и сердито засопел.
– Да ладно. Спой песенку, Элька давно послушать хочет, а ты все время с лютней по углам прячешься.
– Искусство требует уединения. – важно изрёк Адрис, искоса поглядывая за произведённым эффектом. – Ну ладно, зови свою любопытную, Так и быть, спою…
Едва дождавшись запыхавшуюся Элию, Адрис неожиданно перекинул лютню через плечо, обхватив гриф правой рукой, и отчаянно фальшивя в аккордах, но с самоотверженным вдохновением затянул: