Как права была его мать, его мудрая старая мать, давая своему единственному позднему чаду имя Цень Бо Шин. Их родовое имя Цень означало Центр. Их род был одним из древнейших, и даже император относился к ним с почтением. С детства мальчик, названный матерью Центр Вселенной, знал абсолютно точно – он единственный достойный уважения, самый умный ребёнок во всей Поднебесной. В три года он бегло читал и играл в шахматы. В пять он обыгрывал своего отца, в семь ему не стало равных во всей империи. Он видел игру на несколько ходов вперёд. Он играл не столько шахматами, сколько своим партнёрами по игре, предугадывая ИХ ходы, действия, мысли и чувства. В десять лет он понял, что отец мешает ему, он подавляет его, не даёт развиваться. Он успешно разыграл партию, в которой отец вынужден был возглавить заранее проигрышный государственный переворот и был казнён императором. Гамбит. Мать публично отреклась от предателя императора и была великодушно прощена, а маленький Цень получил безграничную свободу. Рокировка. Он не любил и презирал своих сверстников за слабость и малодушие, дети в ответ ненавидели его и обзывали Пупом Земли. До тех пор, пока он не научился выпивать их. После этого при появлении взрослеющего некроманта люди стали в страхе прятаться в своих домах и забирать с улицы детей. Он долго и тяжело учился, презрев человеческое счастье, движимый Великой Целью возрождения Великой Империи. Он разыгрывал многоходовые комбинации, двигаясь к этой цели. Одной из пешек, принесённой в жертву Великой Цели стала престарелая мать. Она просто стала не нужна, стала ненужной помехой, надоедливой, слезливой и раздражающей в своей болезненной привязанности к сыну. И он без колебаний скинул её с доски. В возрасте двухсот пятидесяти лет, когда все фигуры на доске были расставлены в нужные позиции и оставалось сделать последний ход, всё пошло прахом. Ну кто мог предположить, что это ничтожество, император, мальчишка, которого Цень считал своей послушной куклой, рискнёт обратиться к Ковену Магов за помощью, да ещё и проведает о его планах и известит об этом тот самый злополучный Ковен. Кто мог предусмотреть, что Ковен не только не отмахнётся от безусого императора, а в полном составе, со всеми учениками кинется через полконтинента, чтобы нейтрализовать его, Ценя? Это был неучтённый фактор, Цень умел проигрывать и признавать свои ошибки. Сил после массированной атаки со всех сторон хватило лишь на то, чтобы открыть портал без фиксированной точки выхода, и уже скрываясь в нём, он получил тот самый удар в спину, забравший его способности на долгие-долгие годы… Двести лет в Горелых Выселках! Двести лет кропотливой работы по восстановлению силы… Он уже совсем было отчаялся, партия не разыгрывалась, как вдруг небеса даровали ему ладью. Ладью, присутствие которой на доске в корне меняло всю диспозицию. Девочку-амулет страшной разрушительной силы и способностью накапливать почти бесконечный запас силы. Только не тратить её, ни на что, никогда, хранить для последней партии… И эта партия должна быть выигрышной…
Ну вот, я месяц мечтала увидеться с сенсеем хоть одним глазком, а теперь что-то мешает к нему подойти… И о чём они с Корнелиусом разговаривали? Расстроенный он очень. Жалко старика.
– Вы уже познакомились? – жалкие потуги разрядить обстановку… Сюда бы Эльку, кстати, где она застряла? Только и видела, как Адрис её перехватил на входе.
– Да уже давно знакомы, – почему-то потирая правое запястье, угрюмым голосом произнёс Корнелиус. – Твой первый учитель пришёл с тобой поговорить…
– Если ты не против, мы выйдем в сад. – я поняла что в Цене изменилось! Он стал… ну… величественным, что ли. Раньше он попроще был.
– В сад так в сад… – обречённо произнёс Корнелиус. Создавалось впечатление, что он пребывает в полной растерянности, пытаясь подобрать какие-то слова.
…Странно всё как-то, вроде радоваться должна, а сама в панике. Ощущение близкой опасности меня ещё не подводило, а бояться, если рассуждать логически, некого. Цень странный какой-то, глаза горят, потемнел весь… Может, с мамкой что-то случились? Вот ведь я свинья! Столько времени уже ни от кого не скрываюсь, и даже весточку не отправила!
– Сенсей, что-то с родителями?…
– Да нет, с ними всё в порядке… Ты нужна мне.
– Не пугай меня, что случилось? У тебя вид такой, будто то ли вешаться, то ли короноваться собрался…
– Угадала. То что мне предстоит, связано с огромным риском, и только от тебя зависит, смогу ли я выжить…
– Я сделаю всё, что в моих силах!
– Ты должна сделать то, что выше твоих сил!!! Я могу на тебя положиться?
Блин, выше моих сил?! За задницу себя укусить? Корнелиус меня месяц учил не выкладываться, оставлять резерв… У тебя, говорит, организм настроен на саморазрушение. Мгновенно истощается. Если не удерживать силу, можно и помереть. А теперь значит, не просто на полную, а ещё больше? Осознанное самоубийство?!
– Я-а-а…
– Можешь не отвечать сразу. Подумай… Я понимаю, тебе тяжело решиться, здесь твой новый дом…
Всё же я свинья. Учитель первый раз в жизни о помощи просит, а я ломаюсь… Ему ведь и обратиться больше не к кому!
– Что я должна сделать?
– Я расскажу тебе… Потом, когда будем на месте. Ступай, тебе нужно собраться… Не бери тёплых вещей – там жарко. А скоро будет ещё жарче…
Последние слово Цень пробормотал себе под нос, но чуткое ухо Джурайи уловило и смысл сказанного, и угрожающую интонацию, а нехороший блеск в глазах старика добавил беспокойства. Я ДОЛЖНА пойти, уговаривала себя она. – Не могу не идти. И вопрос не в том, хочу я этого, или не хочу. Меня просит человек, которому я обязана жизнью, и теперь я должна отдать её, эту жизнь, потому что так надо. НАДО, чёрт побери…
– Мне нужно с Элькой попрощаться…
– С кем?
– С подругой, я её после побега встретила. А давай я вас познакомлю! Она хорошая, маг-менталист… В разговорном жанре… Ты мне про таких рассказывал, парламентёры, помнишь?…
– Джу, тебе НУЖНО собраться. Я поищу твою подругу и пошлю к тебе в комнату!
А паника в голосе послышалась? Похоже на то… С чего Ценю Эльку то бояться? -подумала Джурайя. Эта мысль затерялась за другими, более насущными – что взять с собой?
Я не знаю, что происходит, но мне это не нравится! Сначала она его оценивает, как породистого скакуна, потом ещё и нахваливать начинает – Ах, Адрис, он такой добрый! А какой он смелый! А уж великодушный какой – сил нет! Обидно, елы-палы… Ну да, сам в хорошие руки пристроить обещал, так ведь то в хорошие! А этому хлыщу я не доверяю. Как он меня тогда – чуть гортань не проломил… Чудом спасся, а эта дурочка – пожалел, говорит… Нет, где справедливость?! Я ж её спасал, жизнью рисковал, а она…
– Элька! Поговорить надо, – бежит, даже не замечает. А, заметила, улыбается… Я по ночам спать перестал, а она улыбается…
… Ну вот и поговорили. Ну неужели она сразу не могла признаться, что и она меня любит? Сначала мужика до истерики довести надо, чтобы сам всё выложил – Да, веники поднебесные, люблю я тебя, дурочку, и жизнь за тебя отдам, и про Фан эту и думать забыл. Нет, ну подумываю, бывает, иногда…НЕ УХОДИ!!! Я же не в том смысле, ну просто, вспоминается бывает, но не любовь это – так, обида какая-то… Улыбается, довольная такая. Теперь-то и сама призналась. А Корбина, говорит, хвалила искренне – чтобы Джулька слышала. Ведь вправду хороший мужик ведь, и смотрел на неё в последнее время так – задумчиво, и взгляд теплел сразу… Ну ей виднее, она у нас менталист, им такие вещи видеть положено… Хорошо хоть на меня, менталист ты мой самоучка, твоя магия не действует, а то давно бы мне мозги запудрила, и ходил бы я за тобой, как козёл на верёвочке… Какая от такой любви радость? ЧТО? Без верёвочки? А что козёл – согласна, значит?! Ну вот, опять ржёт надо мной… Теперь ведь всю жизнь так, эх, надрать бы задницу! Что значит не надо?! Надо!!!…