Ивану с виду было немногим за тридцать. Худой, длинные черные волосы. По правде, если его с нечистью можно сравнить, то скорее с вампиром, чем с оборотнем. На парне была голубая рубашка, похоже, из дорогих, пусть и было очевидно, что ее не меняли несколько дней.
Конечно, катать чувака в клетке — занятие достаточно позорное, но что делать: работа есть работа. Да, у Джорджа и Лу принципы, они могли позволить себе отказаться от самой презренной работы — парни не ввязывались ни во что, связанное с детьми, и не брались за убийства. Но этот эскорт какого-то чувырлы в клетке… это было за гранью моральных убеждений.
— В какое паскудное дело влезли, — произнес Лу.
— И не поспоришь, — Джордж повернул голову обратно, в сторону лобового стекла.
— Кто вообще верит во всю эту чушь про оборотней? «В полнолуние превращается в яростного зверя». Что за бред?! Сейчас же не 17 век!
— А тогда люди верили в оборотней?
— Не знаю. В ведьм, наверное, верили. Но глянь за окно, посмотри на в каком мире мы живем, — Лу нажал на GPS-приемник, лежавший на приборной панели. — Вот эта штуковина может нас вывести на любую улицу в мире, на какую только захотим. В обществе, где человек изобрел и внедрил такие технологии, какой олух все еще верит во все эти сверхъестественные силы?!
— А может, GPS и есть сверхъестественное изобретение? — улыбнулся Джордж. — Может, все эта навигация по всем улицам мира как раз происки дьявола? Или призраков?
— Тебе бы все шутки шутить. А я, между прочим, серьезные вещи говорю!
— Прости-прости. Но, знаешь, не думаю я ни разу, что этот Бэйтмэн сам в оборотней верит.
— Думаешь, это просто ширма?
— Да. У нашего парня либо живот набит герондосом и ребята свои дела крутят, а нас за идиотов держат. Либо наше внимание сознательно отвлекают от чего-то еще, более существенного. Положение весьма мутное, так что смотрим в оба.
— Согласен, — кивнул Лу.
— Вообще могли бы и у меня спросить — раздалась сзади первая фраза Ивана.
Джордж повернулся в сторону пленника.
— Чего ты сказал?
— Можно же напрямую у меня спросить: оборотень я или нет. С вашей стороны это было бы, во-первых, вежливо, во-вторых, разумно. Вместо этого вы, парни, друг с другом раздумьям предаетесь.
— Справедливо. Так ты оборотень?
— Да, конечно, нет! Ну какой из меня, к черту, оборотень? Вы что, с ума все посходили? Нет, ну серьезно, вот вы, двое, вы реально такие дебилы? Вы на полном серьезе собираетесь ехать в Тампу, чтобы какой-то псевдо-доктор меня на куски раскромсал?
— Так, слушай, мне плевать, кто ты. Если бы нам тебя представили в качестве рождественского зайца, это все равно бы ровным счетом ничего не изменило. Мы просто тебя перевозим из точки А в точку Б. Вот и вся работа.
— А, ну конечно. Они меня просто перевозят. Джордж, этот мужик сказал вам, что я оборотень! Если ты вдруг не в курсе, это существо такое мифическое, которое в полнолуние превращается из человека в страшенного волка, которое пожирает маленьких детей, и убить его можно только серебряной пулей. Ну не можете же вы не понимать, что их не существует! Вас вообще не беспокоит, что вы на таких полоумных людей как Бэйтмэн работаете?
— Мне кажется, ты не слышишь меня. Ты просто груз. Ничего больше.
— О, как же мило. Вы просто господин гуманность, Джордж. Рабами в свободное время, часом, не приторговываете?
— Так, ты мне начинаешь надоедать. Если не хочешь, чтобы я тебе запретил рот раскрывать, следи за своим языком.
— А что Вы мне сделаете? Я, если Вы забыли — не просто груз, а ценный груз.
— Послушай меня, Волк-Иван. Я могу быть добрым парнем, если ты относишься ко мне соответственно. Так что не жди, что я буду оставаться таким, если ко мне не будут проявлять уважение. У этой поездки есть конечная станция. На ней ты будешь передан получателю. Все. Больше никаких вариантов быть не может. А вот доехать до этой остановки мы можем по-разному: в милой доброжелательной атмосфере или обстановке, далекой от этого. И изволь хорошенько подумать, какой вариант тебе более приемлем.
Иван нахмурился и спросил:
— Вы везете меня к человеку, которого зовут мистер Дьюи?
— Так Дьюи — фамилия? А я думал это имя. Но да, к нему.
— И Вы знаете, что он хочет? Не так ли?
— Ни малейшего представления. Может, игрушку.