Алесса прижала домового к груди, словно пушистый талисман. Аэшур и южанин Орхэс, защищая ее телами, вели девушку туда, где протянута веревка. Радда уже добралась, и малышку передавали из рук в руки, оглаживая, трепля по голове. Отыскалась фляга, и девочка, жадно хлебнув, закашлялась. Спирт, а что же еще?
Город пока держится, отталкивает напряжение от стен, вышвыривая его сквозь тучи под самый Небесный Полог…
Аэшур сжал руки в замок и рывком подкинул девушку на крышу. Ее поймал кто-то сильный, высокий и поставил рядом. За спиной легкой тенью возник полуэльф, ободряюще положил руку на плечо.
Знахарка очумело озиралась, не понимая, где искать аватара. В толпе? На лестницах у стен? По ту сторону ворот, по эту?..
— Хозяину плоххо… Ребра поломали, ногу перебили… Били, били, чуть совссем не убили! — запричитал кот, дрожа всем телом и тычась ей в ухо усатой мордой.
— А уши?.. — со слезами в голосе прошептала вконец ошалевшая девушка. Что-что, а острые капитанские ушки могли принадлежать ей одной.
— Ушши на месте. Ему в дом нужшшно… регенерировать, — на грани слышимости мяукнул Симеон.
— Вон ваш друг! — полуэльф кивнул в сторону сосны, к стволу которой был привязан канат.
Ренита, менее поворотливая, чем дочь, освободилась от шали и полушубка. Веревка опасно трещала, но крепкие руки женщины отмеряли пядь за пядью. Она видела настороженные глаза дочери, сидевшей у Игната на плечах.
У подножия аватар изо всех сил отбивался от трех десятков лопарей.
Его лицо, руки, одежда покрылись кровью, алой и черной, так что сам Вилль походил на ожившего мертвеца. Лед и Пламя не блестели, заляпанные могильной слизью. Но пели гимн тех, кто не сдается.
Надежда жива, пока живет Вера в нее. Вжик! И с плеч долой мертвая голова…
Стремительные серые тени молча, сберегая каждую крупицу силы, бросались в ноги покойникам, валили и рвали уже на земле. Больше гибли, чем помогали, но не сдавались. Стая без раздумий шла за Владыку на смерть.
— Таккен арэ, — прошептал Орхэс, в его голосе знахарка уловила обреченность. Она немного знала наречие жителей предгорья Поднебесной Цепи и поняла, что тот произнес: «Молодой еще…» Как странно…
— Глянь-ко, твоя, что ль?! — ахнул Мирон, подпихнув локтем Лесовича, вытянувшего худенькую шею.
…По касательной пропустив меч кого-то низкорослого в шлеме-котелке, эльф развалил тело женщины от бока до плеча. Виновато глянул на пасечника и от души рубанул по шее капитана Прокопия.
— Покойся, Лесовна, — процедил старичок, смаргивая что-то, кольнувшее глаз…
Скрюченные пальцы Рениты разжимали вдвоем, и мать рухнула на колени, обнимая невредимую дочь.
— Зосий — колдун! Зосий — колдун! — исступленно кричала женщина, вертя головой, убеждая тех, кто слышит.
Горожане лили масло, не особо заботясь о том, что часть попадает и на деревянные стены. Кирим поджег обернутый тряпицей наконечник.
— Нет!!! — во всю мощь легких закричал Берен. — Не стрелять!!!
Щелк… Огненный болт прочертил ночь, подобно комете, и впился мертвяку точно в шею…
— Нет!!! — прозвенел вопль Стража.
Правитель, задыхаясь, подбежал к лестнице. Следом торопился жрец, обряженный в кольчугу. Умелые пальцы быстро перебирают либр, заряжаясь белым светом.
— Идиоты!!! — заорал Берен. — Они всей массой на стену налягут — дерево загорится, и нам конец! Слезай оттуда!
— Так Аррсений сказал, жечь надо, — промямлил мигом растерявшийся мужчина, глядя в полыхающие гневом серые глаза. Штурмовать крепости степняки не умели.
— Арсений? — переспросил Берен, с удивительной грацией взлетая по лестнице. — Шушеля ммм…
Ба-бах! По ту сторону стен колыхалось «живое» огненное море, и его волны вал за валом накатывались на дубовые городские ворота, пока, к счастью, безуспешно. Нежить действовала на удивление слаженно — они не царапали доски, не молотили по ним бессмысленно кулаками, а именно вышибали двери, используя в качестве таранов горящую сосну и собственные окрепшие после воскрешения тела. Некоторые повалились в снег, пытаясь сбить пламя прежде, чем оно доберется до мертвого сердца. Промерзшие за зиму ворота не сдавались — крепкий засов да гномий замок сдерживали натиск нежити, а покрывший доски иней упрямо боролся с огнем.
Лопари, совсем как стражники пред капитанскими очами, ровненько выстроились вдоль стен и… принялись чесать о них горящими спинами.
Облитая маслом да смолою сосна загорелась охотнее несговорчивого дуба, и покойники, сочтя замысел исполненным, как один бросились на снег.