Алесса проснулась на рассвете от снежка, громким звоном сотрясшего окно. Хулигана она не видела, но возле дома сверкал морковным носом улыбчивый снеговик с жестяным ведром на голове, лихо сдвинутым набекрень. В дверь сеней не постучали даже, а легонько поскребли, но Марта услышала и отперла. Удивительно, что не стала молотить в потолок черенком метлы, призывая соню спуститься.
Вилль стоял в сенях под лестницей, заложив за спину руки, и девушка удовлетворенно отметила, что покаянное выражение лица красит его чрезвычайно. Черный строгий мундир надел наверняка, чтобы произвести должное впечатление. Сразу видно, парень готовился с чувством да расстановкой. А вместо валенок можно представить себе начищенные до блеска сапоги. Да, так гораздо симпатичнее и внушительней.
— Леська, я идиот, — аватар выпростал из-за спины левую руку и протянул девушке лопатку для блинов.
Алесса спорить не стала, молча взяла, подумав, что за такую степень идиотизма больше подошла бы лопата снежная.
— Леська, прости, а? — голос звучал искренне, но было заметно, что непривычный к извинениям Вилль здорово смущается, даже кончики ушей покраснели. А когда вынул из-за спины руку правую…
— Подснежники! Откуда?!
Какой же мелочи оказалось достаточно, чтобы растопить напускное хладнокровие! Чопорная дева из Силль-Миеллона не довольствовалась бы крохотным букетиком цветов, распустившихся на согретой горячим ручьем первой проталине.
— В лесу нашел. Мы с Тиэлле нашли, — аватар улыбнулся и, перехватив недоверчиво протянутую руку, вложил в нее золотой ободок.
— Леська, забери обратно.
— Но ведь… Оно твоей мамы?
— Поверь, она была бы рада. Возьми пожалуйста, сделай мне подарок на Новый Год, — и не дожидаясь ответа, ловко надел кольцо на ее безымянный палец.
— Прилипло! — Алесса улыбнулась, мигом став из пантеры котенком, получившим в безраздельное пользование любимый шерстяной клубок. Был ли смысл жеманиться? Хотя… — До луны пантеру прокатишь?
— До луны?! Хорошо, но если у тебя усы заиндевеют и отвалятся — я ни при чем!
— А эльфийскому научишь?
— Учи Межра… Ну, ладно, ладно.
— И еще. Вилль, я тебя подстригу!
— Ты — маленькая вымогательница!
Девушка замурлыкала, будто услышав изысканный комплимент. Пожалуй,
Виллю не стоит показывать набросок с его полуобнаженной натурой.
— Леська, а я тоже про тебя загадку придумал! — и, уставившись в потолок, единым духом выпалил то, что они с волчицей сочинили ночью на поваленной сосне:
Алесса открыла рот. Закрыла. Открыла снова, и Вилль с удовольствием отметил, что растерянное выражение лица чрезвычайно красит Тай-Линн. А мгновенье спустя…
— Балда!!! — лопатка гулко бухнула его по лбу.
Арвиэль Винтерфелл уже давно не видел столь ярких звезд.
ГЛАВА 18
Всем известно, чем Весну приветишь, тем Осень за сестру и расплатится. Ярмарка, как говорится, подкралась незаметно, растеряв часть притягательности из-за недавнего траура. Но не стоит винить живых в том, что им принадлежат грядущие полгода сева, урожаев, свадеб и рождений. Накануне вечером на городской площади расставляли столы, палатки, и восходящее солнце застало город преображенным.
Новоприбывшие торговали прямо с телег, и им нужно было беспокоиться только за то, чтобы какой-нибудь вороватый местный мальчишка под покровом ночи не стянул ярко-оранжевый апельсин или бордово-коричневый гранат, либо еще что-нибудь столь же дорогое, а поэтому, несомненно, привлекательное и вкусное.
Практически у каждого торговца из Северинга были свои «потенциальные клиенты». Они сгребали товар подчистую, так что разбогатевшие в одно мгновенье горожане могли потратить все оставшееся до салюта время на то, чтобы побродить между прилавками приезжих и выложить за диковинные товары только что заработанные деньги, послушать музыку, полюбоваться на циркачей и прочих потешников. И каждый, будь то ребенок или взрослый, человек или нелюдь, бедняк или богач, нет-нет, да подходил к большому деревянному ящику, украшенному диковинными рисунками: странными птичками и животными, огненными копьями и стрелами, изображениями сражающихся воинов. В этом загадочном ящике и находился долгожданный салют.
Знахарка прибежала на площадь еще затемно, но народ уже начал собираться. В отличие от крикунов-зазывал, самоуверенная девушка стояла молча — кошка Алесса себе цену знала. Столь же выгодно смотрелась табличка, гласящая: «У Алессы из Залесья на пробу зелья, и в развесе» — Вилль развивал внезапно проснувшийся поэтический талант.