Кинувшись назад, Каукалов ухватил напарника за воротник, помог перевалиться через забор.
- Ты пойми, если нас сейчас застукают - это каюк! Это называется взять с поличным, - хрипло, стараясь погасить в себе тяжелое дыхание, проговорил Каукалов. - В машине же остались наши следы! Нож ты, надеюсь, не бросил там, взял с собою?
- Взял, - прохрипел Аронов.
Они перемахнули ещё через пару заборов, одолели пару дворов, вынеслись на безлюдную тихую улицу, проскочили её с ходу, оставили позади ещё несколько домов и несколько дворов и поняли: опасности больше нет.
Остановившись, Аронов, стукнул себя кулаком по груди, вдруг увидел в темноте скамейку на чугунных разлапистых ножках, - её явно приволокли сюда из парка, - дрожащей неровной походкой устремился к ней.
- Давай малость переведем дыхание, - прохрипел, - иначе все... - он снова стукнул себя кулаком по груди, - иначе все вот здесь лопнет.
Каукалов, ругаясь про себя, последовал за ним. Теперь он на собственной шкуре почувствовал, понял окончательно, что от Илюшки надо избавляться - Илюшка не напарник. Но как от него избавиться, каким способом? Убить? У Каукалова может не подняться рука. Отправить в ссылку куда-нибудь на Канары лет на десять? На это не хватит денег... Каукалов не знал, что делать.
Но это сегодня он не знает, что делать. Завтра же он обязательно что-нибудь придумает.
Нужную машину добыли следующей ночью, она была не хуже той, что они не смогли отнять у тяжелоатлета - новенькая "шестерка" с таким же новым сильным двигателем, на него ещё даже не успела сесть дорожная пыль.
- То, что доктор Коган прописал, - сказал Каукалов Арнаутову, когда машину загнали в гараж, и звонко похлопал рукой по крыше автомобиля.
- Посмотрим, посмотрим, - прокряхтел Арнаутов невыразительным голосом и нахлобучил на нос очки.
Придирчиво постукивая пальцем по корпусу, словно бы определяя, есть в железе трещины или нет, он обошел машину кругом, потом хмуро глянул на Каукалова:
- Ну-ка, открой капот!
- Что? Случилось что-нибудь?
- Ничего не случилось. Просто на мотор хочу глянуть. Открой капот!
Каукалов сунулся в салон, дернул на себя рычаг, открывающий капот, старик Арнаутов склонился над мотором, зачем-то выдернул из гнезда плоскую блестящую спицу масломера, посмотрел на полоску масла, пристрявшую к верхней риске спицы, и вынес вердикт:
- Машина новая!
- А я о чем говорил?
- Наше дело, как у китайцев, - назидательно произнес старик Арнаутов, - лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, - он насмешливо сморщился и приказал Каукалову: - Закрывай шарашкину контору! - Стянул с носа очки, сунул их в карман своей роскошной шелковой куртки и свел глаза к переносице: - Надеюсь, на этот раз все нормально обошлось?
- Нормально, - подтвердил Каукалов.
- А то вчера вы, как мне сказала Олечка Николаевна, покалечили известного спортсмена...
У Каукалова от этих слов даже перехватило дыхание, лицо сделалось серым.
- А Ольга Николаевна откуда узнала об этом?
- Из оперативной сводки. Ей же каждый день на стол кладут сводку.
- Но там же моя фамилия не указана...
- Олечка Николаевна - женщина умная, она тебя вычислила.
Каукалов с досадой покрутил головой: если вычислила Ольга Николаевна, то могут вычислить и другие. Дышать стало совсем нечем.
- Надеюсь, он остался живой? - кое-как справившись с собой, спросил Каукалов.
- Пока живой, - старик Арнаутов хмыкнул. - Вы ему голову отрезали почти наполовину...
Владельца нынешней "шестерки" Каукалову удалось придушить без особых приключений, тот даже не пикнул, умер тихо, без всякого сопротивления. Был он худой, носатый, большеухий, с кадыком, оттягивающим кожу на шее слишком уж велик был кадык, размером напоминал мужской кулак. Каукалов как поддел сталькой этот кирпич, так и не отпустил до тех пор, пока не разрезал его.
Аронов вытащил из кармана нож, хотел было пырнуть заморыша-водителя, но Каукалов, стягивая петлю на кадыке, просипел напарнику:
- Не надо! Кровью сиденье испачкаешь! - Затем зло округлил рот: Сколько раз говорил тебе: кастет надо иметь, кастет!
- Не могу купить, - пожаловался Аронов, отодвигаясь от дергающегося водителя, - негде.
- Не могу, не могу, - передразнил его Каукалов, выдернул стальку из разрезанного горла водителя, затем, привычно ухватившись за воротник потертой замшевой куртки с широкими отворотами, в которую был одет водитель, резким движением натянул её мертвецу на голову.
На следующий день, к вечеру, уже в серых мокротных сумерках - с неба с самого утра падала, не останавливаясь ни на минуту, какая-то липкая, похожая на туман, морось, природа сделалась угрюмой, набрякла холодом и этой пронизывающей, оседающей в костях мокретью, и угрюмость природы незамедлительно передавалась людям, - к боксу старика Арнаутова незнакомые ребята пригнали пахнущую свежим лаком милицейскую "канарейку".
Ключи сунули Арнаутову прямо в ладонь:
- Пользуйся, дед! - Через минуту бравые хлопцы исчезли без следа, словно их и не было совсем.
Каукалов с Ароновым уже находились в гараже, - так было договорено, старик перекинул ключи от "канарейки" Каукалову:
- Загоняй в помещение!
Опасливо поглядев в одну сторону, потом в другую, Каукалов загнал машину в бокс. Потер с озадаченным видом подбородок, потом щеку - казалось, к лицу прилипла противная влажная паутина, но никакой паутины не было, дернул старика Арнаутова за рукав.
- А ничего, что все происходит на виду? - Каукалов потыкал рукой в соседние боксы. - Все видят, что в гараже у вас бывают разные машины. Сейчас вот - милицейская "канарейка"...
- Ну и что? - Арнаутов легкомысленно улыбнулся.
- Заложат ведь!
- Не заложат. Все здешние гаражи вместе с владельцами вот где находятся! - Арнаутов сжал руку в кулак, показал Каукалову. - Понял, где?
- И все равно... - Каукалов поерзал плечами. - Неуютно как-то себя чувствуешь. А вдруг!
- Исключено! - решительно отсек сомнения старик Арнаутов и на манер легендарного Чапая рассек воздух рукой.
Вскоре из гаража вышли два подтянутых, щеголевато одетых милиционера в ладно сидящей форме, смущенно посмотрели друг на друга, после чего Арнаутов, обращаясь к Илюшке, одобрительно вздернул большой палец правой руки, потыкал им воздух:
- Во как выглядишь, еврейчик! На пять с плюсом! Настоящий мент! Никогда не думал, что тебе так здорово может идти милицейская форма!
Аронов глянул на старика Арнаутова, поклонился ему, потом перевел взгляд на Каукалова:
- Тебе, Жека, это самое... Тебе тоже здорово идет.
Через пятнадцать минут в боксе появилась Ольга Николаевна, изящная, пахнущая хорошими духами, в строгом синем костюме, похожая на очаровательную конгрессменшу либо манекенщицу из американского фильма, критически оглядела Каукалова и, щелкнув замком сумочки, достала сигареты. На Аронова она даже не посмотрела, словно того и не существовало.
Прикурив от услужливо поднесенной стариком Арнаутовым спички, пустила струю дыма в лицо Каукалову и произнесла спокойно и иронично:
- Ну что ж... Очень даже ничего, - снова пустила дым в лицо Каукалову. - Собственно, кое-кого я уже видела в милицейской форме...
Каукалов, вспомнив, как стоял перед ней, босой, на холодном синтетическом ковре, в мятом обмундировании, неожиданно стыдливо потупил голову.
Ольга Николаевна вторично щелкнула сумочкой, достала оттуда два красных, с разлапистыми гербами, удостоверения, протянула их Каукалову.
Тот аккуратно раскрыл одно, и радостная волна толкнула его в грудь, от толчка громко забилось сердце: с фотокарточки на него глядел он сам худощавый, с широким волевым подбородком, украшенным ямочкой, в отутюженной рубашке и плотно подтянутом галстуке, с капитанскими погонами на плечах. В графе "должность" стояло: "старший инспектор 4-го дивизиона дорожно-патрульной службы ГАИ ГУВД Московской области". Край фотокарточки был припечатан красным давленым оттиском, удостоверяющим, что фотография подлинная. Каукалов не смог сдержать улыбки на лице, подержал удостоверение на руке с блаженным видом, словно бы определял его вес, и спросил у Ольги Николаевны: