- Настоящее?
- Не совсем. Но от подлинного никто никогда не отличит. Если только кадровики из Главного управления внутренних дел Московской области. В метро можете ездить бесплатно. На автобусах и электричках - тоже.
Она ещё раз осмотрела Каукалова, потом мельком глянула на Аронова и сказала, закурив очередную сигарету:
- Завтра вы отправляетесь на свободную охоту. Кроме автомата Калашникова, получите два пистолета. - Ольга Николаевна по-свойски хлопнула по плечу старика Арнаутова: - Мороз Красный Нос вам их и выдаст. Вопросы есть?
Вопросов не было. Каукалов так и сказал:
- Вопросов нет.
Ольга Николаевна вкусно пыхнула дымом:
- Люблю людей, которые все понимают с полуслова.
Уезжая домой, она забрала с собой Каукалова. Аронов, переодевшись в гражданское, торопливой трусцой побежал к метро в одиночку. Ему не терпелось проверить, пустят его бесплатно по удостоверению или не пустят? С другой стороны, было боязно: а вдруг раскусят?
В метро Аронова пустили без всяких задержек, контролерша лишь бегло взглянула на красные корочки с золотым тисненым орлом и сделала разрешающее движение рукой...
В машине Каукалов деликатно, даже заискивающе, спросил у Ольги Николаевны:
- И как это вам удалось добыть такие роскошные удостоверения?
Ольга Николаевна скосила глаза на Каукалова, вдруг взгляд её посветлел, зрачков почти не стало видно, она сладко застонала и, раздвинув колени, провела себя рукой по животу. Прошептала:
- А не остановиться ли нам где-нибудь?
Но они ехали по многолюдной улице, останавливаться было негде.
Неожиданно она больно схватила Каукалова за волосы, резко пригнула к себе, к своему животу, ещё ниже, вновь задушенно, давясь собственным дыханием, застонала, а потом так же резко оттолкнула. Произнесла жестко, пришла уже в себя, - цедя слова сквозь зубы:
- Потом. Все потом...
В квартире она начала раздеваться прямо с порога. Приказала Каукалову, не поворачивая головы, тоном отрывистым, будто расследовала уголовное дело у себя на службе:
- Раздевайся!
Каукалов послушно принялся стаскивать вещи.
Пожалуй, никогда раньше он не сталкивался с такой страстью, впрочем, опыт по этой части у него был не очень богатый, но все равно, кое-какой запас уже имелся, - но с подобными женщинами он ещё не встречался. Ольга Николаевна так выжала его, что он минут десять, обессиленный, валялся на полу, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой, а потом, перевернувшись на живот, подставил под себя локти и ошалело помотал головой:
- Уф!
Ольга Николаевна глянула на него, увидела белые ошарашенные глаза и вдавившиеся от напряжения в подскулья щеки, засмеялась:
- Ну как?
Каукалов её не услышал, в голове у него шумело с каким-то металлическим отзвоном, перед глазами все плыло. Немного оклемавшись, он на четвереньках пополз в душ.
- Ну как? - опять спросила его Ольга Николаевна, когда он, пошатываясь, вышел из душа, остановился, тряся мокрой головой.
- По-моему, я этого дела наелся на всю жизнь, - признался Каукалов, глянул на свои противно подрагивающие колени, на низ живота, вспомнил, как в машине Ольга Николаевна цепко ухватила его за волосы, притиснув к своему интимному месту, и, дернув одним плечом, повторил: - Да, наелся на всю жизнь... На всю оставшуюся!
- Что ж, - спокойно и холодно произнесла Ольга Николаевна, непонятно было, то ли она соглашалась с ним, то ли, совсем наоборот, не соглашалась, приподнялась на тахте, закурила. - Тогда я на твое место возьму другого. А тебя... - Она сделала рукой красноречивое движение, и Каукалову сделалось страшно: этот жест означал только одно...
А ведь действительно, она может сдать его милиции, а может кивнуть кое-кому, и на голову Каукалову тут же накинут мешок, и горло перетянут сталькой, либо бок продырявят ножом. Слишком уж неаккуратная фраза вырвалась у него, и Каукалов попросил униженно, тоном старика Арнаутова:
- Олечка Николаевна, я ещё пригожусь вам... Простите меня.
Ольга Николаевна холодно кивнула. Думала она о чем-то своем, затянулась сигаретой, ещё раз кивнула. Каукалов тихо, почти беззвучно перебрался на тахту.
Через некоторое время Ольга Николаевна поднесла руку к глазам, посмотрела на часы:
- Через двадцать минут должен приехать муж.
Каукалов испуганно вскинулся, задал вопрос глупый, глупее быть не может:
- Мне собираться?
Ольга Николаевна холодно и презрительно усмехнулась:
- А ты как думаешь?
Когда Каукалов, поспешно натягивая на себя куртку, покидал квартиру, Ольга Николаевна, двумя пальцами ухватив его за рукав, задержала:
- Завтра, на трассе, действуй осторожно. Семь раз отмерьте, потом только режьте.
У Каукалова от этих слов внутри потеплело - Ольга Николаевна беспокоится о нем, и он благодарно кивнул в ответ.
Огнедышащий дракон, который тоннами заглатывал старый асфальт Минского шоссе, чтобы потом выдавить из своего брюха вязкую запашистую массу и заполнить ею все выбоины, рытвины, вытертости старой трассы, исчез ещё в прошлый раз, а сейчас исчезли и люди в оранжевых дорожных куртках, и перевозные бетонные надолбы, которыми перекрывали ремонтируемые участки шоссе, и разные вспомогательные механизмы, помогавшие дракону пожирать асфальт.
Был вторник - тот самый день, когда в Москву шло больше всего фур.
Каукалов, щеголеватый, суровый, небрежно крутил руль одной рукой, а другой все время старался ухватить себя за пояс, где в новенькой, остро пахнущей кожей кобуре находилось "табельное оружие" - пистолет Макарова.
Ему нравилась роль, которую он играл. Илья сидел рядом - тоже важный, тоже суровый, тоже при пистолете, тяжело оттягивающем ремень, с автоматом, лежащим на коленях.
Ольга Николаевна хотела ещё надеть на Илюшку бронежилет, чтобы все соответствовало экипировке современного милиционера, несущего дежурство, но Аронов засопротивлялся, - он и без того чувствовал себя не в своей тарелке, не привык еще, а в бронежилете ему будет совсем худо. Ольга Николаевна, подумав немного, согласилась. Но отсрочку дала лишь на один день.
- Завтра пусть наденет бронежилет, - сказала она Каукалову, не глядя на Аронова, - как весь рядовой и сержантский состав московской областной милиции.
Машины шли кучно, караванами по три-четыре фуры, держались друг друга, словно бы что-то чувствовали. Каукалов выматерился, Илюшка успокоил его:
- Погоди, это долго не продлится. Будет в небесах дырка и нашу пользу, обязательно будет...
Езда на гаишной "канарейке" сильно отличается от езды на обычной машине. Обычно ни за что не дождешься, чтобы тебе уступили дорогу, а здесь - всегда пожалуйста, как завидит водитель в зеркальце заднего вида желто-голубую легковушку, так сам с угодливой готовностью тут же перепархивает с одной полосы на другую, освобождая ряд.
Они провели на трассе весь день, до самой темноты. В вечерних сумерках пошел угрюмый, почти черный дождь, и сразу сделалось темно, будто ночью, машины сбавили ход, сбились в одну общую колонну, растянувшуюся на несколько десятков километров - через всю Московскую область, и Каукалов, матерясь, вынужден был занять место в этой колонне, занимающей даже половину встречной полосы.
- Вот когда бы не помешала мигалочка! - воскликнул Аронов. - Ольга Николаевна не обещала нам мигалку на крышу?
- От неё дождешься, - хмуро проговорил Каукалов, морщась от того, что дворники с трудом справляются с секущим черным дождем, с треском врубающимся в лобовое стекло.
- Для неё же это - раз плюнуть, - голос у Илюшки сегодня был слишком настырный, вызывал раздражение. - Как два пальца...
- Да мигалки эти сейчас в каждом магазине продаются, - стараясь не выходить из себя, пробормотал Каукалов, - купим и без Ольги Николаевны.