— У мужчины тяжелые времена, сложности, его чуть не убили. Ой, какая ты дурная, ты бы знала, Берг.
— А то, что господин олигарх не обливается, как ты выразилась, кровью, я совсем недавно видела в вечерних криминальных новостях. До свадьбы заживет.
Сказала, а сама прикусила губу до боли.
— Все, некогда мне.
Отключилась, бросила телефон на колени. Конечно, я волнуюсь и переживаю, и видела, какой он бледный, и если еще начну думать о его свадьбе, до которой все непременно заживет, то точно свихнусь.
Ревность проснулась неожиданно. Обожгла, задела.
Ведь мог позвонить, написать хоть одно слово. Нет, надо заставить помещение цветами, а еще охранники принесли корзину фруктов и конфеты. Фантазия так и бьет ключом, как сделать женщине приятно.
До вечера время прошло быстро, позвонил сын, потом наконец дал о себе знать Федор, рвался приехать, но удалось отговорить его от этой идеи. Не стала ему говорить о своем положении, вообще никому не хочу о нем говорить, да и некому по большому счету.
Леонид с напарником заглядывали несколько раз, каждый раз выглядывали в окно и плотно задвигали жалюзи. Хотела узнать у них о той девушке с рыжими волосами и странном мужчине, похожем на ее надзирателя. Но они на меня только посмотрели, ничего не ответили и просто вышли.
Долго не могла заснуть, перед глазами мелькали разные картинки, а еще сценарии моей дальнейшей жизни. И в них с нами не было Володи. Именно с нами, со мной и ребенком. Что у него другая женщина, молодая красивая, они вместе идут по красной ковровой дорожке, их фотографируют десятки папарацци, они целуются, они счастливы.
Проснулась в холодном поту после этого увиденного кошмара. Открыла глаза, повернулась на бок. Запах — первое, что насторожило. Чуть уловимый аромат, узнаю его везде, кажется, пропиталась им за новогоднюю ночь. Это парфюм Дымова.
— Разбудил? Извини.
Становится нечем дышать, пальцы похолодели, сжимаю одеяло, медленно сажусь, вглядываясь в темноту и в силуэт мужчины. Сердце зашлось в бешеном ритме, в горле встал ком, а в глазах слезы. Не могу сказать ни слова, но я до боли счастлива его видеть, именно до боли, накрывающей мое сознание душной волной.
— Как ты?
Теперь он рядом, но все равно не вижу лица мужчины, чувствуя лишь аромат, дыхание. А потом тепло. Он берет мои ледяные пальцы, обжигая теплом, сжимая, приводя меня в чувства.
— Женя?
— Да, да, все хорошо. Что ты тут делаешь?
Беру себя в руки, медленно вдыхаю через нос.
— Хотел тебя видеть, не мог ждать до утра.
— Зачем?
Задаю глупые вопросы. Я, наверное, должна кинуться на шею, плакать от радости, что мой мужчина наконец пришел, целовать его лицо, благодарить бога и провидение за такое счастье. Что ему и так непросто, ведь он был на волосок от смерти.
Не могу.
И не собираюсь.
Я уже была слепой овцой.
— Затем, что не мог не прийти.
— А уходил для чего?
Не узнаю свой голос: тихий, холодный. А душа в это время кричит так громко, что начинаю задыхаться.
Он молчит.
Дымов просто молчит, продолжая стоять рядом, держать за руку, нежно сжимая пальцы.
— Прости меня. Прости за все. За то, что ушел, нет — убежал на другой край страны, что не разобрался, что не поговорил с тобой. Прости, что не дал о себе знать, после того, что было между нами в деревне, прости, что наговорил гадостей, что посмел думать о тебе плохо. Прости.
Глаза привыкли к темноте, теперь вижу, какой он обросший, левая рука плотно прижата к телу, а голос и слова пробирают меня до костей. Соскучилась очень.
— Не нужно столько извинений. Если ты из-за ребенка, то не стоит. Я ничего у тебя не прошу, так получилось, что он уже есть, и он родится. Не надо ложных обещаний и клятв, мы взрослые люди и можем решить все миром и без лжи, жить нормально. Но только прошу, не обещай ничего, мне не двадцать и лимит наивности исчерпан.
Сказала, а у самой руки задрожали и голос осип.
— Женя, ты вообще в своем уме?
— Что… что?
— Я, можно сказать, в любви сейчас признаюсь, а она несет черт пойми что, — повышает голос, вздрагиваю.
Вот теперь это мой Дымов, без ноток сочувствия и трагизма в голосе. Требовательный и наглый. Володя разворачивает меня в себе, одной рукой крепко держит за плечо, он совсем близко.
— Женя, послушай, я целую жизнь не говорил таких слов женщине, сначала считал, что предам тем память жены, потом было просто некому. А когда был готов, меня обманули. Нет, я не оправдываю себя, мои поступки за последнее время не достойны настоящего мужчины. За это и прошу прощение. Но сейчас я хочу, я могу, и я буду говорить, что люблю тебя. И я далеко не подарок, брюзга и деспот, со мной очень трудно, сложно и невыносимо, я знаю, но именно ты заставила переживать давно забытые эмоции. Я рад, что ты беременна, очень рад. Это мой ребенок, а ты моя женщина