— Не хочу.
— А зря, быть дикой фурией тебе идет больше, чем замороженной рыбой.
Вот и нашлось мне определение за двадцатилетний брак.
— Слава, за что? Вот за что ты так со мной? Встретил ты другую, да скажи, мол, люблю, ухожу. Но зачем за спиной продавать ресторан?
Говорю спокойно, а у самой горький ком обиды в горле. Нет, я даже не об уходе и изменах мужа, а именно о его подлом поступке.
Ничего не ответил, просто продолжил собирать вещи дальше. Ушла на кухню, включила чайник, хоть совсем его и не хочется. Надо искать деньги и выкупить все обратно, если не получится, то зачем тогда надо было все начинать?
Отец тогда имел связи, а его дочь увлекалась ресторацией, побывав в Италии через три года после рождения сына. В науку, как мечтал папа, дорога мне была открыта, но не тянуло и не манило. И чтоб его любимая Женечка не превратилась в домохозяйку, подарил помещение.
Но мне нравилось то, чем я занималась, я ездила на курсы, изучала рынок, что модно, какая кухня идет лучше, читала книги и ходила на мастер-классы. Я любила свое дело.
Но вот теперь любить будет нечего, а еще и некого.
Останусь я одна среди старинной мебели, в историческом жилом доме с соседкой и ее котом Иосифом. Будем мы с Симоной вместе пить красное вино по четвергам и играть в преферанс.
Сын учится в Германии, ему девятнадцать, не виделись вживую уже два года, у него все просто отлично, о чем он меня и заверяет каждый вечер. Муж ушел к официантке — ровеснице сына, скоро ждать сторис, как они рассекают на горных вершинах топлес.
А я, Евгения Генриховна Берг, в свои почти тридцать девять лет осталась ни с чем. Чайник щелкнул, отключившись, за ним щелкнул замок входной двери.
Три недели не могла дозвониться до Славы, придя домой с бумагами о продаже, не застала его, а еще вещей. Он просто сбежал, ушел, не сказав ни слова. Элементарного объяснения за всю нашу долгую совместную жизнь я оказалась недостойна.
А в итоге я замороженная рыба.
— Том, он приходил, — звоню подруге, потому что больше не с кем поделиться всем, что накопилось внутри.
— Странно, я думала, он сдох.
— Тома, ну что такое ты говоришь, не сдох, даже загорел.
— Что говорит?
— Что я ему должна сказать спасибо, что не подал на раздел имущества, он взял свою долю как компенсацию двадцати лет брака.
— Вот же скотина. А ему не дохера?
— Он продешевил, я видела сумму в документах.
— Еще и дурак.
— Но я найду денег и выкуплю ресторан обратно.
— Слушай, Жень, может, не надо? Там сама говоришь: проблем полно, клиентов мало, нужно менять оборудование. Собери все в кучу, продай, сделай новые титьки и рванем в Доминиканку.
— Зачем мне титьки? Нет, ты не понимаешь, это вопрос принципа. Я найду, я уговорю нового владельца вернуть все обратно.
— Да, и заодно спасти редких животных от вымирания.
— Тамара, ты не психолог, тебе надо писать некрологи.
Бросила трубку, во мне сейчас столько зла, что готова свернуть кому-нибудь шею. Огляделась по сторонам, в этой квартире всегда было полно антикварных вещей, которые я знаю с детства. Но когда я пошла их проверять, то была в очередной раз неприятно удивлена.
В книжном шкафу отцовского кабинета не оказалось нескольких томов старинных рукописей, на столе и полках — статуэток, подаренных нашей семье, моему деду и прадеду, еще до революции.
Вот на какие доходы мой муж покупал себе дорогие телефоны, сноуборд, модные вещи, говоря, что это он просто удачно инвестировал деньги.
Обида захлестнула еще сильнее.
Вот же тварь какая, ну чтоб тебе поперек задницы встал сноуборд.
Глава 5
Дымов
— Макс, чем порадуешь?
Савельев морщится, крутит в пальцах зажигалку, нервно стучит ногой.
— Вот не поверишь — голяк. Ничего. Не одной зацепки, хоть тресни.
— Так ты и треснешь, если не нароешь информацию и не найдешь того, кто меня заказал. Это уже даже мне не смешно, когда, можно сказать, в час пик, в центре нашего города мою машину подрезают, а потом еще обстреливают — и это на камерах, на глазах десятка прохожих.
Встал, прошелся по палате, за окном идет снег. Только конец октября — и уже снег, что будет дальше, неизвестно.
— Вообще, зачем я здесь? Со мной все хорошо. Как Гена? Вот единственный герой в этой истории.
— Гена в тяжелом состоянии. Все такие герои кончают плохо, мог и не вылезать, исполнителя и так бы спугнули сирены, а он ушел, еще и раненый. Слушай, а тут можно курить?
— Это частная клиника, тебе можно, кури, нервный ты мой начальник службы никчемной безопасности.
Да, Макс нервничает, я, конечно, тоже малость струхнул, как увидел Гену, залитого кровью, человека с банданой на лице и ствол, направленный на водителя, а затем на меня.