Это прозвучало столь оптимистично, что Жемчужников вновь поёжился.
— Да вы не беспокойтесь, Питер, — Гоша одной рукой ловко достал из–под сиденья плед и передал Жемчужникову. — Эта машина обладает замечательными планирующими свойствами. А сесть может просто на шоссе. Или даже на просёлок. Так что расслабьтесь и просто смотрите вокруг! Главное нам — не залететь сдуру в саму Москву, а то…
— А то — что? — напрягся Жемчужников.
— Собьют. Доблестные ПВО, — усмехнулся Гоша.
Жемчужников укутался в плед и моментально согрелся. И в самом деле, можно не очень–то и волноваться. Во всяком случае, так ему теперь казалось. Георгий Валентинович, пусть и не профессиональный лётчик, но за штурвалом этого маленького «Сонекса» выглядит не менее уверенно, чем за рулём обычного автомобиля. Хотя после слов о ПВО широкая полоса МКАД казалась достаточно опасной. Этакая спящая змея.
— Итак, приступим? — Жемчужников достал из кармана диктофон. Скорее всего, бесполезный. Двигатель самолёта стрекотал не оглушительно, и всё же достаточно громко. Но журналистская привычка брала своё. Память — памятью, запись в блокноте — само собой, а вот диктофон — если собеседник не был против — Питер включал всегда. Потом, если что, звук можно пропустить через компьютер и отделить, что называется, зёрна от плевел.
— Спрашивайте, — кивнул Гоша, поворачивая штурвал чуть вправо.
Оговорённый заранее маршрут пролегал вокруг Москвы, по абрису МКАДа. Справа, вдалеке, на фоне выцветшего зимнего неба хорошо прорисовывался контур московского Университета. Непременно надо будет сделать специальный выпуск про высшее образование, — подумал Жемчужников. — И про московское строительство. Второе, пожалуй, поинтереснее. Но пока главной темой оставалась нефть и околонефтяные баталии.
— Кому так сильно «наступил на ногу» господин Герцензон? — голос Жемчужников стал другим. Более жёстким, что ли. Теперь рядом с Гошей сидел не любезный заморский гость, а журналист–профи. Который может вытянуть из собеседника даже то, что тот совершенно не собирался рассказывать.
— Многим… — как можно более конкретно ответил Гоша. Он никогда не отказывал в интервью и старался быть с журналистами как можно более честным. Но ведь если журналистов не обо всём информируешь, это же не означает, что ты их обманываешь?
— И вам в том числе? — попытался уточнить Питер.
Гоша бросил быстрый взгляд на Жемчужникова. Брови его на мгновение сошлись близко–близко:
— У меня нет особых претензий ни к Герцензону лично, ни к СНК в целом. Хотя…
— Что хотя? — подхватил Жемчужников.
— Хотя мы с ним и расходимся во взглядах на философию бизнеса…
— Интересно…
— Я не хочу говорить банальностей, — продолжил Гоша, — но есть в этой жизни какие–то простые и очень значимые вещи. Ответственность, например…
— То есть, вы в данном случае — на стороне государства, а не бизнес–сообщества?
— Я на стороне здравого смысла. Ведь как говорил наш уважаемый Козьма Прутков? — Гоша прекрасно знал, что любое упоминание о «предке» вызывает у Жемчужникова приливы положительных эмоций. — Человеку даны две руки на тот конец, дабы он, принимая левою, раздавал правою.
— Ну, в общем, сей пафос мне понятен, — согласился Жемчужников. — Но…
— Жадность, — перебил его Гоша. — Вот корень всех бед господина Герцензона. Вы меня понимаете, Питер?
— Думаю, что да, — кивнул Жемчужников. — Но ведь кто–то должен был спровоцировать ситуацию, чтобы она так резво покатилась под откос? Кто это мог сделать конкретно? Вице–премьер Демьянов? Коллеги по нефтяному бизнесу. Вы, наконец?
— Питер! Я похож на провокатора? — Гоша расплылся в широчайшей улыбке.
— Да нет. Я не хотел этого сказать…
— Возьмите интервью у Демьянова…
— Брал. Он уходит от вопросов как лис. И этак поворачивается всем телом из стороны в сторону, — Питер очень похоже изобразил всем известную манеру вице–премьера. — Да и вы вот уходите!
— Ладно, Питер, не обижайтесь. Мне просто тема Герцензона неинтересна.
— А солидарность? — погладил короткую бородку Жемчужников.
— Нет уж! — жестко отреагировал Гоша. — Пусть он сам из этого дерьма выкарабкивается. Без меня!
Жемчужников понял, что больше на интересующую его тему Сидоров не скажет ни слова. Надо было менять тактику:
— Но мы могли бы ещё вернуться к этому разговору? Позже, позже. Если возникнут новые обстоятельства, — поторопился объяснить Питер.