Доркин развеселился. Подняться по веревочной лестнице на третий этаж было делом нехитрым, и вскоре он уже стоял перед забавным старичком в его обиталище и оценивал обстановку.
Комната была небольшая, но уютная, с гладко выскобленным деревянным полом, украшенная шпалерами по стенам и обставленная простой, добротной мебелью. Ничего такого, чего нельзя было бы встретить и в Данелойне. На столе все было уже приготовлено к приему гостя – горел канделябр в три свечи, стояла бутылка вина с двумя бокалами почетной стражи по бокам, а блюдо со свежими фруктами словно только что сошло с натюрморта кого-нибудь из старых голландцев. Про голландцев, правда, Доркин ничего не знал, но живописность оценил.
Два деревянных кресла, обитых кожей, поджидали сотрапезников, а в углу комнаты запасливый глаз Баламута приметил вполне приемлемое для усталого путника ложе, на котором уже имелись подушка и одеяло.
– Прошу, – сказал старец и прошлепал босыми ногами к столу.
Доркин охотно последовал за ним.
– Нынче меня зовут Босоногий колдун, – хозяин разлил вино по бокалам и придирчиво поглядел на свет сквозь алое зарево. – Для друзей – Степаныч.
Баламут кивнул и поднял свой бокал.
– Почему ты спросил меня, почтеннейший, из какого я мира? Тебе известно, что существуют и другие миры?
– А то! – весело ответил босоногий колдун Степаныч. – Выпьем же за их процветание!
Чокнулись и выпили. Вино оказалось крепчайшим и обожгло, как огонь, но Баламут был этому только рад. Рядом со странным колдуном он чувствовал себя удивительно спокойно. А поскольку интуиция его еще никогда не подводила, стало быть, можно было позволить себе расслабиться и отдохнуть, пожалуй, впервые с того дня, как исчезла принцесса.
– Я из Данелойна, – сказал он, допив вино и отдышавшись. – Слыхал о таком?
– Возможно. И как же вы пробрались сюда? Чем пробивали стену?
– Какую?
– Ясно, – сказал Степаныч. – Не будем об этом. Я вижу, ты в затруднении, мой юный друг. Могу ли я чем-нибудь помочь тебе в качестве непревзойденного колдуна?
«Юный друг» потер лысину, обрамленную остатками черных жестких волос. Старец нравился ему все больше и больше.
– Выпьем еще, – предложил Баламут. – Это длинная история, а я, признаться, устал, как собака. И затруднение мое так велико, что я не знаю даже, с чего начать.
Старец тут же налил еще. Пламя свечей колыхнулось и вновь успокоилось.
– Начни, с чего сердце просит. Так оно верней…
Доркин подтащил к себе гроздь винограда и принялся кидать в рот по ягодке.
– Странный ты человек, колдун, – сказал он. Второй бокал ударил ему в голову так, что кресло под ним сдвинулось с места и принялось тихо плавать в воздухе. – Не ожидал я встретить в чужом мире столь родственную душу. Бывает, однако…
– Вижу, – с проницательным видом заметил старик, – что для того, чтобы развязать тебе язык, вина понадобится немало.
Баламут посмотрел на него долгим проникновенным взором.
– Ты заговорил о сердце, колдун… я сам сомневаюсь иногда в том, что оно у меня есть. Но, видно, я становлюсь стар. Сегодня я чувствую, что его у меня даже слишком много.
Колдун без промедления наполнил бокалы в третий раз.
– Не знаю, почему, – сказал Баламут, чувствуя, что красноречие переполняет его, а старик этот ему дороже брата, – но в доме у тебя я сделался мягким, как воск. Ты напоминаешь мне святого отца-нефелинца, которого я повстречал однажды в час своей великой печали. Он, как и ты, видел насквозь мое сердце и знал не хуже тебя, что требуется в такой час слабому человеку. А человек слаб… В первый и последний раз в жизни рыдал я тогда у него на груди и никогда не сожалел об этом. Таков уж он был!
Бокалы наполнились и опустели в четвертый раз, и Баламута наконец прорвало. Вино действительно оказалось очень крепким.
– Сердце… Колдун, я любил принцессу Май, когда еще трехлетней крохой качал ее на своем колене и позволял дергать себя за нос. Я хлюпал носом от умиления, когда в семь лет она уже проявляла подлинное королевское величие, отдавая приказания. И я едва не лишился чувств, когда увидел принцессу по возвращении ее из морантанского монастыря… ей было семнадцать, и она уже научилась всему, что должна знать девушка из королевского рода. Нет и не будет второй такой принцессы на свете, как несравненная Маэлиналь, воплощение всех мужских грез. Ты понимаешь меня, колдун?.. Я полюбил впервые в жизни. Но что об этом говорить? Я был для нее как второй отец, и даже больше, потому что король всегда слишком занят, а чем еще заниматься королевскому шуту, как не развлекать его домочадцев? Я бы с восторгом отдал жизнь, чтобы отвести от нее малейшую неприятность. Но даже я не сумел ее уберечь… Слушай же, колдун, теперь я расскажу всю историю с самого начала.