— Ну всё, заткнись! Умная! Ты своим поросячьим визгом весь подъезд на ноги подняла. Соседи, наверняка, меня рассмотрели через глазки.
— Ты ещё глупее, чем кажешься. В холле было темно. Да если б тебя действительно увидели с пистолетом, ментов бы вызвали!
— Так потому и не вызвали, что увидели кого убивают. Такому делу мешать желающих не нашлось. Но ментам потом меня описали.
— Задолбал бредить! Ты хорошо рассмотрел чеченцев через глазок?
Против такого довода Серёга не отыскал возражений. Его лицо сделалось ещё злее.
— Кроме того, — продолжила Ольга, взяв сигарету и закурив, — ты сам говорил, что на тебя нет никаких зацепок, кроме описания внешности, по которому невозможно вычислить человека в огромном городе. Так какая разница — пять человек опишут тебя или, скажем, десять? Ты лучше вспомни, где мы могли ещё проколоться.
— Если начнут опрашивать всех гаишников, которые дежурили вчера ночью, начал Серёга, отхлебнув кофе.
— Бред! Очередной бред! Ты им взятку дал. Они про тебя под пыткой не скажут.
— Да, это точно. Что-то я торможу спросонок.
— Если бы это происходило только спросонок, у тебя был бы взгляд нормального человека, а не дебила.
Серёга, видимо, успокоился. Стряхнув пепел, промолвил:
— Чёртов Кирилл! Одно дело — тёлок с ним драть и шмалять, а другое дело…
Ольга зевнула так, что можно было подумать — она решила съесть холодильник. Допив свой кофе и докурив, Серёга подался в комнату.
— Там он сел на диван, взял пульт, включил телевизор и начал листать каналы. По НТВ давали сводку военных действий. Российские самолёты бомбили Грозный. По МТV плясал Рики Мартин. Первый канал показывал драку депутатов в гос думе. По РТР выступал известный политик. Его лицо расплывалось на весь экран. Он доказывал, что если за него не проголосуют — страна развалится. А на третьем канале другой политик, тараща шизофренические глаза, орал, что все кругом сволочи и подонки, один он — честный.
— Слушай, а почему ты один живёшь? — поинтересовалась Ольга, заходя в комнату.
— Прошлым летом я разменял с родителями трёхкомнатную квартиру.
— Будь я на месте твоих родителей…
— Иди на …!
Ольга уселась рядом со своим собеседником. Тот опять включил РТР. Политик с лицом шириной в экран говорил, что только он знает, как уберечь Россию от голода.
— А ну, выруби эту сраную хренатень!
На видеомагнитофоне лежала колода карт. Ольга их взяла. Предложила:
— Давай сыграем.
— Во что?
— Да мне всё равно. Можно в дурака.
— А на что?
— Не знаю.
— Давай на деньги. У нас их — полная сумка.
— Нет, — отказалась Ольга, — на деньги мне не везёт. Давай лучше так:
— Проигрываешь — даёшь мне 100 баксов из твоей доли. Выигрываешь — даю тебе в любой позе.
— Презиков нет.
— У меня есть справка от венеролога.
— Покажи.
— Она лежит дома.
— Жопа у тебя лежит дома.
— А давай так. Я ставлю на кон 100 баксов.
— Я ведь сказала, что не играю на деньги.
— Мне твои деньги и не нужны. Если проиграешь, откроешь Кириллу голая.
— Во дурак! — усмехнулась Ольга, — Ладно, сдавай.
Смеркалось. Играли быстро. Ольге карта не шла, а Серёга брал одних козырей. Под конец игры он, осыпаемый бранью Ольги, сидевшей с веером карт, поднялся и включил свет. Тут заулюлюкал дверной звонок.
— Мы ещё не кончили! Всполошилась Ольга, бросая на одеяло даму крестей. Серёга её отбил козырной шестёркой. Это была последняя его карта. Ольга, смеясь, вскочила, сняла рубашку, штаны, и, сверкая голыми ягодицами, побежала к двери.
Открыв её, она мысленно признала, что обвинений в педерастии, которые она выдвигала против Серёги, он не заслуживал, ибо пресловутый Кирилл оказался женщиной. И не просто женщиной, а красивой знойной брюнеткой в коктейльном платье. При виде голой блондинки, нисколько не уступавшей ей красотой, она изумилась. Но затем к изумлению примешалась злоба, явственно отразившаяся в огромных чёрных глазах. Испепеляюще обведя ими Ольгу от пальцев ног до бровей, она рассмеялась с ноткой истерики, и, сжав тонкими пальцами зонтик-тросточку, недовольно уцокала вниз по лестнице.
— Он ушёл, сообщила Ольга, вернувшись в комнату.
— Как ушёл? — не понял Серёга. Он суетливо накидывал на подушку край одеяла, желая скрыть торчавший из-под неё уголочек сумочки.
— Так, ушёл, — повторила Ольга. — Слушай, а кто он — транссексуал или всё-таки трансвестит? Если трансвестит, то, значит, я не ошиблась, вы оба — гомики.