— Ну, а сколько дадите?
— Двести пятьдесят тысяч. Если дискета здесь, я их принесу тебе из машины прямо сейчас. Подумай, подумай. Двадцать пять пачек хрустящих, зелёных американских денег. Через минуту.
— А что потом?
— А потом — ты либо сотрудничаешь со мной за весьма хорошие деньги, поскольку я считаю тебя профессионалом, либо мы расстаёмся, и ты спасаешься от спецслужб, которые очень скоро на тебя выйдут, своими силами. Вот и всё, что я могу тебе предложить. Большего тебе никто не предложит. Подумай, не торопись. Минута у тебя есть.
— Через час дискета будет передана чеченцам.
Солнечный зайчик переметнулся с одной стены на другую и опять замер. Юрий Семёнович издал возглас шутливого восхищения и спросил:
— Ты это серьёзно?
— Очень серьёзно.
— Руки на стол — опять впечатлил своим зычным голосом Ольгу Локки. Ошеломила её так же быстрота, с которой он вынул из пиджака пистолет и взял на прицел Серёгу. Марш, который Баранов отстукивал на столе, стал вдвое быстрее. Лишь чуть-чуть побледнев, Серёга проговорил:
— А вот это глупость, Юрий Семёнович. Если в шесть я не позвоню своему дружку, которому передал дискету, и не скажу пароль, дискета уйдёт к чеченцам. Точно уйдёт.
— А знаешь, что сейчас будет? — спросил Баранов, вытащив из кармана сотовый телефон.
Серёга безмолвствовал. Нажимая по одной кнопке, по окончании каждой фразы, Баранов сам ответил на свой вопрос:
— Сейчас будет вот что. Сюда войдут три придурка и очень медленно превратят тебя в инвалида. Потом — тебя. Тебя, тебя, Оленька! Вы останетесь живы, но до конца своих дней не сможете шевельнуть ни одной конечностью. Вот что будет, если через минуту я не пойму, что вы поумнели.
Серёга тихо сказал:
— Если через десять секунд это быдло не уберёт пистолет — я достану свой, и ему придётся меня убить. Но, скорее, я вас обоих тут положу. Раз. Два…
— Спрячь пистолет, Локки, — спокойно распорядился Баранов. Локки, так же храня безразличный вид, подчинился. Серёга медленно продолжал:
— Так то оно лучше. Я ж вам сказал: Давить на меня не надо. Рамиль пытался давить. Чем кончилось — знаете. Повторяю в последний раз: Если в шесть часов…
— Какой банк? — перебил Баранов, убрав мобильник, Американский? Швейцарский? Новозеландский?
— Никаких банков. Наличные.
Сняв очки в золотой оправе, Баранов достал платок и начал их тщательно протирать. Его небольшие руки слегка дрожали.
— При получении денег я выборочно проверю несколько пачек, предупредил Серёга, — впрочем, мне кажется, — вы всё поняли.
Поглядев на него прищуренными глазами, бизнесмен снова надел очки.
— Как я их тебе передам и как получу дискету?
— Вы должны купить в ЦУМе чёрный немецкий кейс за тысячу двести пятьдесят два рубля. Деньги уложите в него. Сто пачек по сто стодолларовых купюр
— Это можно. Дальше?
— Дальше делаем так: вы ждёте меня в условленный час в условленном месте. Ждёте в машине. Мы подъезжаем с Ольгой, садимся в вашу машину, вы отдаёте мне деньги, и я отваливаю, оставив вам в залог Ольгу. Через сорок минут сообщаю вам, где дискета. Вы её забираете, смотрите, отпускаете Ольгу. Всё.
Локки потянулся с хрустом суставов. И стал разглядывать свои ногти. Юрий Семёнович размышлял, опять барабаня пальцами по столу. Он смотрел на Ольгу. Она закуривала. Серёга косил глаза на окно. Во дворе, среди знакомых ему машин, стояли два мерседеса премиум класса.
— Знаешь, что мне не нравится в твоем плане? — спросил Баранов, завершив марш хлопком по столу ладонью.
— Не знаю. Что?
— То, что ты не согласовал его с Ольгой.
Ольга как можно шире зевнула.
— Она умеет быстро соображать, возразил Серёга, вы это знаете, так как, наверняка, ознакомились с её прошлым. Если она согласна на роль заложницы — значит, не сомневается в том, что нужная вам дискета будет у вас.
— Да, это логично, согласился Баранов, очень логично. Ну а когда и где мы всё это провернём?
— Провернём мы всё это завтра на Триумфальной площади, возле ресторана «Пекин», на платной парковке. Во сколько я ещё не решил. Позвоните мне ближе к вечеру. Например, в одиннадцать.