Тут скрипнула за окном калитка, потом хлопнула входная дверь, потом проскрипела дверь в сенях, в кухне немного потопали, распахнулась последняя дверь, и в комнате появилась Светка, вся красная с легкого морозца, свежая и холодная.
— О, живой, — сказала она, — проснулся.
Она присела ко мне на кровать, и я тихонько погладил ее по плечу.
— Ну, ты как? — спросила Светка, отстраняясь.
— Я уже поправился.
— Домой хочешь?
— Не-а.
— Давай тогда дядю Пашу уламывать. Он к Егору Митричу пошел узнавать, когда машина с молоком в город из Андреевки пойдет.
— Да-а, — протянул я. — А ты где была?
— В коровник с бабой Дуней ходила, молока тебе принесла. Сейчас налью.
Светка встала, хотя я и пытался ее удержать, и отправилась на кухню. Ганнибал резво поскакал за ней, успев прошмыгнуть в закрывающуюся дверь.
Пока моя подруга звякала за дверью чашками и ложками, я лежал и составлял в голове план, как бы нам уломать ее дядюшку. Светка вернулась и принесла две чашки молока и два ломтя хлеба с маслом — одна порция мне, другая ей. Ганнибал остался на кухне, наверное, ему там тоже что-нибудь перепало. Я вполне мог бы подняться и сесть за стол, но предпочел завтракать в постели.
— Слышь, Свет, — начал я, проглотив первый кусок и запив его парой глотков душистого деревенского молока.
— Чего? — с набитым ртом откликнулась она.
— Я что думаю: если мы твоего дядю не убедим, так я опять больным прикинусь. Протянем, пока машина уйдет, и будем следующей дожидаться.
— Годится, — немного помолчав, согласилась Светка. — Но это на крайний случай. Надо упросить.
— Конечно, на крайний. Конечно, надо упросить, — согласился и я.
Вскоре вернулся и Светкин дядя.
— Ну, как больной? Оклемался малость? — начал он прямо с порога.
— Да ничего, — невнятно протянул я, не поднимаясь в постели.
— Машина завтра будет, — заметил Пал Палыч.
Мы со Светкой пока промолчали.
Пал Палыч разделся, сходил на кухню и вернулся обратно уже с кружкой молока и бутербродом.
— К Егору племянник приехал, — жуя, сказал он. — С приятелем. Охотиться будут.
— Ура! — не удержалась Светка, а я неосторожно бодро сел на кровати. Пал Палыч еще в поезде обещал нам охоту именно с этими людьми.
— Тихо! Тихо! Лежи, лежи! Вас теперь это не касается!
— Ну, дядя Паша, — жалостливо заныла Светка.
— Нечего по кладбищам ночью шастать. Будете дома сидеть, а то враз в Москву, понятно?!
Мы опять промолчали, но было очевидно, что удача нам улыбалась.
— Это те самые ребята, что в прошлый раз были. Помнишь, когда мы сюда с твоими приезжали? Когда еще этот чертяка пропал.
Пал Палыч имел в виду котенка.
— Помню, — кивнула Светка.
— Они часто сюда наезжают, — продолжал полковник. — Охотиться любят. А места здесь хорошие. Уж я-то знаю.
На этом разговор временно прекратился, и Пал Палыч включил телевизор.
Я еще часа два в тот день провалялся в постели, а потом мне это так надоело, что я встал, оделся и стал изнывать от безделья перед черно-белым экраном. Светка готовила обед. А Пал Палыч опять смотался к дяде Егору и его племяннику — как он выразился: «Обсуждать планы охоты». Там он задержался до вечера. А вечером у нас собрались гости.
Сначала пришел Вовка и сообщил, что завтра его на охоту тоже не берут, хоть, правда, и сказали: «Посмотрим». Потом вернулся Пал Палыч. И наконец заглянул на огонек Максимыч. Я догадывался, что сейчас мне придется рассказывать о моем вчерашнем приключении. Так оно и вышло.