– Так это ты в могиле ночь просидел? — удивил меня вдруг вопросом собеседник.
— Да, — ответил я, поражаясь его информированности. — А откуда вы знаете?
— Я тут все знаю, полагается, — ответил он. — Ты смотри, поаккуратнее тут гуляй. У вас в Ворожееве опять кто-то по домам ночью лазить начал. Опять Егор видел следы их деятельности.
На прощанье мой подвозчик и попутчик велел передавать привет Пал Палычу. Я спросил от кого, он представился. Оказалось, что это сам председатель колхоза, решивший зачем-то посетить коровник, подвез меня до полпути.
Сэкономив время на возвращении, я решил забежать по дороге к Максимычу, попросить старика еще раз рассказать мне историю исчезновения иконы, авось вскроются какие-то новые подробности. И вскоре я уже стучался в двери дома с оторванными ставнями.
Мне долго не открывали, но я уже привык к этой особенности обитателей Ворожеева и был настойчив.
— Кто? — наконец прохрипел Максимыч с другой стороны двери.
«Дед Пихто», — захотелось ответить мне, но из уважения к старику я сдержался и отрекомендовался как следует. Максимыч отворил мне дверь.
Выглядел старик плохо. Щетина его еще более отросла, щеки еще больше пожелтели и ввалились, под глазами набрякли синие мешки.
— Что с вами, Петр Максимыч, вы плохо себя чувствуете? — спросил я, когда мы прошли в комнату.
Старик молча подошел к своему неприбранному ложу и тяжело опустился на одеяло.
— Конец мне скоро, — с мрачной убежденностью в голосе произнес он.
Подобные высказывания я от него уже слышал, так что особого беспокойства этот ответ у меня не вызвал.
— Да с чего вы это взяли? — спросил я. — У вас болит что-нибудь?
— Ничего не болит. Только… — Старик испуганно глянул на окно, а потом сразу на дверь и, сбавив голос еще на полтона, произнес: — Куделин ко мне приходил.
— Какой Куделин, куда приходил? — удивился я тем больше, что теперь уже точно знал, что никакого Куделина давно нет и быть не может.
— А вот ты послушай, Саша… — Старик немного наклонился в мою сторону и начал очередную из своих басен.
— Давеча, после того, как я у вас в гостях побывал, сижу я дома. И что-то плохо мне стало, скучно так на душе сделалось и душно, дышать нечем. Дай, думаю, выйду на воздух, пройдусь до Егорова дома, в другую сторону к церкви да кладбищу я по вечерам не хожу. Это только Евдокия ничего не боится, ну так она ведьма. Да ты туда бегаешь, но сам теперь знаешь, что с того приключается. Я бы вообще никуда не пошел, да уж что-то совсем дышать нечем стало и тошнит. Я и вышел.
Вышел, дверь за собой затворил, с крылечка спустился, подхожу к калитке, отворяю, а ОН ТАМ СТОИТ! — три последних слова старик произнес громким зловещим шепотом, глаза его при этом округлились и готовы были выскочить из орбит. Мне показалось, что даже редкие волосы на его голове приподнялись дыбом.
Я молчал, ожидая продолжения рассказа.
— Белый весь, — трясясь, продолжал Максимыч. — На меня смотрит, а лица-то и нет. Ни глаз, ни носа — ничего. Ровное лицо, как луна. Я вскрикнул, а дальше не помню. Очнулся у себя во дворе, лежу за калиткой на снегу. Вот так. Это Куделин за мной приходил. Помирать мне скоро.
— Бросьте, Петр Максимыч, — попытался я успокоить старика, — поживете еще. Нет никакого Куделина, я точно знаю. Помните, мы со Светкой и Вовкой тоже его вроде как выходящим из склепа встретили.
— Не говори, не говори, — испуганно замахал руками Максимыч.
— Так это никакой не дух был, — не сдавался я. — Это приезжие нас пугали. Я сегодня случайно их разговор подслушал, и они сами об этом говорили.
— Ох, Саня, — тяжело вздохнул больной старик, — кабы это так было. Да ведь тебе хоть кол на голове теши, ты все свое гнуть будешь. Гляди, доиграисся. Молчи уж лучше. Вот ты говоришь, нет его, а я сам видел. Стоит весь белый, и лица на нем нет.
Максимыч опять затрясся. Я понял, что мои объяснения бесполезны. Не мне, а ему можно было кол на макушке обтесывать.
— Вы что-нибудь ели? — спросил я вместо этого. — Может, чаю поставить?
— Не надо, — отвечал старик. — Ты лучше посиди со мной еще немного, а то одному страшно.
Я все-таки чай поставил. И старика напоил, и сам попил с дороги. Конфетами его угостил. Потом мне уж уходить надо было, а то Светка с Пал Палычем наверняка беспокоились.
— Петр Максимыч, может, со мной к нам в гости пойдете? — спросил я, одеваясь.
Но старик отказался. Я понял, что после того, как ему привиделся Куделин за калиткой, он просто на улицу выходить боится.
Дома меня уже ждали.