— Да что, точно. Как мы отсюда выбираться будем? Твой кот небось завтра отыщется. А отец твой не раньше чем через неделю приедет, и то еще кто его знает.
Пал Палыч пошел открывать дверь. Я огляделся и ничего не увидел, луна спряталась за тучкой и стояла непроглядная тьма. «Тьма египетская», — всплыло откуда-то из глубин моей памяти это странное определение. Тут только и искать египетских котят.
— Как деревня называется? — спросил я Светку.
— Ворожеево, — ответила она.
В конце концов ключ провернулся в заржавевшем замке, дверь со скрипом отворилась, и мы вошли внутрь дома. Это была обычная бревенчатая изба с русской печью и еще одной печкой—голландкой в соседней комнатке, служившей одновременно кухней и соседствующей с сенями. За сенями был когда-то хлев, а теперь там кучами валялось лежалое сено и стояла колода, на которой я и нарубил выданным Пал Палы-чем топором там же сложенных дров. Тем временем сам Пал Палыч' вместе со Светкой постелили постели, себе на двух диванах, а мне на раскладушке с периной. Потом мы протопили печку и улеглись спать.
До рассвета было еще далеко. «Тьма египетская»,— еще раз подумал я, глянув на улицу через оконное стекло.
ВОРОЖЕЕВСКАЯ СТАРИНА
Утром нас разбудил Пал Палыч, топавший сапогами по дощатому полу и с кем-то громко общавшийся в соседней комнате. В избе стоял настоящий колотун, у меня даже нос замерз, а Светка свой спрятала под одеяло. Однако надо было вставать, чтобы хоть печь протопить, Пал Палыч этого делать пока явно не собирался. Пришлось мне собираться с духом. Собравшись, я вскочил и оделся, Светка с ужасом взирала на меня из-под одеяла, не высовывая наружу носа. Я растопил печь и вышел к Пал Палычу.
Отставной полковник сидел в одной майке и брюках за столом и калякал с каким-то мужиком в телогрейке. Здесь было еще холоднее.
— С добрым утром, — поздоровался я.
— С добрым. Это вот Саня, — сразу представил меня мужику Пал Палыч. — А это Егор, э-э-э Дмитрич, — представил он мне мужика.
— А племянница-то? — спросил вместо приветствия Егор Дмитриевич.
— Спит, — отрезал полковник.
— Да нет, встает уже, я печь растопил.
— Правильно, молодец, — поднял указательный палец Пал Палыч, — сейчас завтракать будем.
— Ну я пойду, — поднялся Егор Дмитриевич, — заходи позже.
— Зайду, давай.
Дверь за Егором Дмитриевичем закрылась, зато открылась дверь из комнаты, в которой мы спали. На пороге стояла уже одетая Светка.
— Котенка нет? — спросила она.
— Да погоди ты, не спеши, — успокоил ее дядя. — Сам он придет. Вот почует, что мы приехали, твой голос услышит и придет.
— Тогда я пойду его позову, — и Светка отправилась на улицу за Егором Дмитриевичем.
— Тьфу! — выдохнул Пал Палыч. Вскоре Светка вернулась, так никого и не дозвавшись. Пал Палыч успел уже поставить чай, нарезать хлеб, сыр и вскрывал теперь какие-то консервы.
— Не спеши, — повторил он Светке, — придет твой котенок.
— А дядя Егор ничего не знает, ты спрашивал?
— Спрашивал, не знает, не видел. Если уж тебе так неймется, можете после завтрака к Максимычу сходить, он всегда все знает, и к Евдокии тоже. Но только после завтрака, — закончил Пал Палыч, разливая в кружки горячий чай.
Позавтракав, мы вышли из дому. На свету Ворожеево ничем особенным меня не удивило. Деревня и деревня, я так себе ее и представлял. Правда, в отличие от тех деревень, в каких мне случалось бывать под Москвой, в Ворожееве было много заколоченных домов. Но и об этом я уже знал из рассказов родителей и Светки. Говорят, есть такие деревни, где и вовсе все дома заколочены, не живет никто.
Мы двинулись по улице на другой конец Ворожеева. Там обитал всезнающий, по словам Светкиного дяди, Петр Максимович. Светка к нему дорогу знала. По пути туда на всей улице я заметил лишь один дом с занавесками на окнах и отворенными ставнями. Во дворе этого дома стоял грузовик и радостно забрехала собака, едва заслышав наши шаги. Одна из занавесок качнулась и только — кто-то подглядывал за нами, не показывая своего лица.
— Дядя Егор здесь живет с семьей, — пояснила для меня Светка. — У него сын есть Вовка, еще прибежит, познакомишься.
— А сколько ему?
— Помладше нас года на два.
— Где ж он тут учится?
— В Андреевку бегает. Тут недалеко, километра три. Там дворов больше. Почти вся деревня живая. И школа есть, в нее еще и из Тимонина дети ходят, аж за пять километров. Но их на машине возят, а Вовка здесь один, когда дядя Егор подкинет его на своем грузовике, а когда и нет.